Убежденность в богодухновенности Священного Писания христианство унаследовало от ветхозаветной израильской религии. Когда Господь Иисус Христос и Апостолы цитируют Ветхий Завет, они рассматривают его как слово Божие. Представление о богодухновенности часто встречается в Новом Завете, но особенно ясно выражено в двух посланиях: Все Писание богодухновенно (qeТpneustoj ) и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности (2 Тим 3:16), и Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым (ШpХ pneЪmatoj Ўg…ou ferТmenoi , 2 Пет 1:21).

Это представление полностью разделяли мужи Апостольские и апологеты. Все они полагали, что Священные Писания не суть плод только человеческой деятельности, но что они вдохновлены Богом. Так, апостол Варнава говорит, что в пророке говорит Сам Господь (Epist., 9.1b) . Святитель Климент Римский полагает, что пророки были служителями Божией благодати и говорили Духом Святым (di¦ pneЪmatoj Ўg…ou, I Cor., 8.1 ) ; что Священные Писания истинны и даны Святым Духом (Там же, 45.2). Святитель Игнатий Антиохийский считает пророков людьми “божественнейшими” (oѓ qeiТtatoi profБtai ), которые были вдохновляемы благодатью Христовой (Ep. ad Magnes., 8.2) . По мнению Тертуллиана, пророки говорили следуя не человеческому чувству, но Духу Божию (Adv. Marcionem, V.8) . Святой Иустин говорит, что изречения пророков произошли не от самих вдохновленных людей, но от приводившего их в движение Божественного Слова (1 Apol., 36.1) ; что они “говорили Божественным Духом”, “были исполнены Святым Духом” (Dia­lo­gus, 7.1) . Он считает, что Слово Божие есть единый Сочинитель (eЊj Р suggrЈfwn ) всех Священных Писаний, от чьего бы лица они ни были написаны (1 Apol., 36.2). Священномученик Ириней Лионский говорит, что Священные Писания совершенны, поскольку они изречены Словом Божиим и Духом Его (Adv. haeres., II.28.2) ; что Святой Дух говорил через Евангелистов (Там же, III.17.1) и т. п.

Несомненное доказательство богодухновенности Священного Писания раннехристианские Апологеты видели, во-первых, в со­вершенной гармонии различных его книг. Так, святитель Фео­фил Антиохийский считал, что святые писатели Закона, Пророческих книг и Евангелий согласны друг с другом, поскольку “все они были движимы Духом и говорили единым Духом Божиим” (Ad Autolyc., III.12; ср. II.9; II.35) . Вследствие этой гармонии, по мнению святого Иустина, никакое место Священного Писания не противоречит другому (Dialogus, 65.2). Во-вторых, другое доказательство богодухновенности апологеты видели в том, что в Священном Писании содержатся столь возвышенные и Божественные истины, что они не могли быть плодом только естественных человеческих умственных способностей, но были даром свыше (Псевдо-Иустин, Cohortatio ad gentiles, 8). В-третьих, эти возвышенные истины изложены в Священном Писании в простой, доступной и безыскусной манере, а составители его были люди преимущественно неученые, пастухи и простецы (святитель Феофил Антиохийский, Ad Autolyc., II.35, ср. II.12) . Наконец, в-четвертых, еще одно веское доказательство богодухновенности Священного Писания апологеты видели в исполнении пророчеств. Святой Иустин считал это доказательство “величайшим и истиннейшим” (1 Apol., 30); по его словам, “мы тверды во всем, чему научены от Него (Христа), ибо на деле сбывается то, чему Он заранее предсказал произойти; а это есть дело Божие, чтобы предсказывать, как Он, какое-либо событие, и чтобы оно произошло точно так, как предсказано” (1 Apol., 12; ср. 31; 52; Dialogus, 7) . Хотя при характеристике Священного Писания как богодухновенного раннехристианские церковные писатели не используют библейский термин qeТpneustoj , тем не менее они пользуются аналогичными выражениями, такими как pneumati­kоj ‘духовно’, aѓ grafaЂ pneumatika… ‘духовные Писания’, pneuma­to­fТroi ‘движимые Духом’, ™mpneusqБnai ‘вдохновляться’, ™p…pnoia ‘вдохновение’ и др. В латинской христианской литературе Тертуллиан первый ввел слово inspiratus ‘вдохновенный’ как латинский эквивалент греч. qeТpneustoj (De cultu fem., 1.3) , и с тех пор это слово стало специальным термином для всей последующей западной богословской традиции.

Что касается объема богодухновенности, то есть тех Священных книг, которые раннехристианскими церковными писателями признавались богодухновенными, то прежде всего это были книги Ветхого Завета. Цитаты из Ветхого Завета обычно предваряются у них специальными выражениями, указывающими на его Божественный авторитет, например, “как написано” (жj gљgraptai ), “Писание(я) говорит(ят)” (lљgei № graf» ), “свя­щен­ное Слово говорит” (fhsЂn Р ¤gioj lТgoj ) и т. п. Особенно часто такие выражения встречаются у святителя Климента Римского , апостола Варнавы и святого Иустина Мученика , реже в Дидахе , у святителя Игнатия Антиохийского , в Пастыре Ерма , еще реже у ранних апологетов, которые в своей полемике против язычников отдавали предпочтение рациональной аргументации. Со временем по отношению к Ветхому Завету становится общеупотребительным слово “Писание(я)” (№ graf»/aѓ grafa… ). Часто с этим существительным соединяются соответствующие прилагательные, подчеркивающие его Божественное происхождение и достоинство, например: “Божественные Писания” (aѓ qe…ai grafa… ) , “святые Писания” (aѓ ѓeraЂ/Ўg…ai b…bloi/grafa… ) , “книги Пророков”, “Писания Господни” (aѓ kuriakaЂ grafa… ) , “изречения Божии” (t¦ qeoа lТgia ) и др. Кроме того, апологеты считали богодухновенным не только еврейский оригинальный текст Священного Писания, но и его греческий перевод LXX .

Поскольку канон Нового Завета складывался постепенно, указанные выше выражения применительно к тем или иным книгам Нового Завета употребляются мужами Апостольскими и апологетами гораздо реже и встречаются, например, в послании апостола Варнавы (4.14), святителя Климента Римского (2 Cor. 2.4), святителя Игнатия Антиохийского (Ep. ad Philadelph. 8.2) , святого Поликарпа (Ad Philip. 12.1), святого Иустина Мученика (Dialogus, 17.3; 49.5; 100.4 и др.). Последний называет Евангелия также “воспоминаниями Апостолов” (t¦ ўpomnhmoneЪmata tоn ўpostТlwn , Dialogus, 100.4; 1 Apol., 66.3). Святой Поликарп приводит несколько цитат из Нового Завета и называет их “словами Господа” (t¦ lТgia toа kur…ou , Ad Philip. 7.1–2; 2.3) . Святитель Феофил Антиохийский приводит свидетельства Евангелий наравне с Законом и Пророками (Ad Autol., III.12), и цитирует Послания апостола Павла как “слово Божие” (Там же, 3.14). Святитель Ириней Лионский идет еще дальше и использует для Евангелий и Апостольских посланий традиционный термин “Писания” (scripturae, Adv. haeres., 3.3). Наконец, у Тертуллиана встречается обобщающее название для книг Ветхого Завета и Нового Завета - “Писание обоих Заветов” (instrumentum utriusque testamenti, Adv. Praxean, 20) .

Учение раннехристианских церковных писателей о характере акта богодухновения имеет определенные параллели с античными и эллинистическими представлениями о прорицаниях (“мантике”). Еще Платон считал, что прорицатель в момент вдохновения так охватывается высшей силой, что теряет сознание и не знает того, что говорит . В Александрийской иудео-эллинистической среде также было распространено представление о вдохновении как о своего рода одержимости. Так, Филон Александрийский считал, что пророки вообще не говорят ничего своего, но являются пересказчиками (или “истолкова­те­лями”, ˜rmhneЪj ) того, что вкладывает в них Божественный Дух (De spec. leg., 4.49) . По его словам, когда пророк воодушевляется, он оказывается в бессознательном состоянии (™n ўgno…v ), теряет рассудок, выходит из ума; в этот момент в него вселяется Божественный Дух, Который “приводит в движение весь его голосовой аппарат и производит звуки и тона для отчетливого выражения того, о чем тот пророчествует” (Там же, 4.49) . Отголоски этого представления можно найти и в христианской литературе II и последующих веков. Так, святой Ерм много говорит о пророческих видениях и прорицаниях, чрезвычайно распространенных в то время среди римских христиан. Он полагает, что настоящего пророка можно отличить от лжепророка на основании его высоконравственной и благочестивой жизни, поскольку тот, кто имеет Дух свыше, “кроток, спокоен, смиренен, воздерживается от всякого лукавства и суетной похоти века сего, считает себя недостойнее всех людей” (Pastor, 43.8), а кто возвышает себя, желает занять первое место, опрометчив, бесстыден, многословен, берет мзду за свое пророчество, у таких пророков “дух земной” (™p…geion tХ pneаma , Там же, 43.12–13). Согласно святому Ерму, инициатива в пророчестве принадлежит Богу, поскольку Святой Дух говорит не тогда, когда человек хочет говорить, но “когда Бог захочет, чтобы он говорил” (Там же, 43.8–9). Описание того, как происходит пророчество в христианской общине, у святого Ерма имеет немало черт, сходных с эллинистическим представлением о прорицаниях, хотя у него нет прямых указаний на экстатический и бессознательный характер пророчества: “Когда человек, имеющий Божественный Дух, приходит в собрание праведных мужей, имеющих веру в Духа Божия, и собрание этих мужей возносит молитву к Богу, тогда принадлежащий ему ангел пророческого Духа исполняет этого человека, и он, исполнившись Святого Духа, говорит к народу, как хочет Господь” (Там же, 43.9–10). Подобно этому, апологет Афинагор утверждает, что ветхозаветные пророки изрекали свои пророчества в состоянии исступления (kat’ њkstasin , Legatio, 9.1) ; что Божий Дух приводил в движение уста пророков как музыкальные инструменты (жj Фrgana , Там же, 7.3) и пользовался ими так же, как и музыкант - флейтой, когда он играет на ней (Там же, 9.1) . Святой Иустин подчеркивает пассивную роль пророков в передаче Откровения, ибо они “приводились в действие (qeoforoаntai ) никем иным, кроме Божественного Слова” (I Apol. 33.9). Святитель Феофил Антиохийский говорит, что Слово Божие передало учение о творении мира “посредством Моисея как посредством инструмента” (жj di’ СrgЈnou , Ad Autolyc., II.10). Святитель Ипполит Римский, как и Афинагор, уподобляет пророков музыкальным инструментам (СrgЈnwn d…khn ), а Слово Божие - смычку (жj plБktron ), который приводит их в движение, чтобы они возвещали все, что хотел Бог, (De Christ. et antichr., 2) . Все эти высказывания апологетов, нередко встречающиеся и у последующих церковных писателей, носят явную образно-поэтическую окраску и объясняются их стремлением доказать языческой аудитории, ничего не знавшей о христианстве, неоспоримый Божественный авторитет христианского Писания. Кроме того, эти высказывания следует соотносить с другими, в которых те же апологеты недвусмысленно говорят о роли естественных способностей священных писателей в составлении Священных книг . Однако эллинистическое представление об экстатическом и бессознательном характере пророчества полностью разделяли монтанисты, лидеры которых - Монтан, Прискилла и Максимилла - пророчествовали именно в бессознательном состоянии. По свидетельству святителя Епифания Кипрского, Монтан также сравнивал человека с лирой (жseЂ lЪra ), а Святого Духа (Параклета) - со носящимся над ней смычком (жseЂ plБktron ), так что человек усыпляется, а Святой Дух бодрствует (Adv. haeres., 48.4) . Это учение монтанистов о “новом пророчестве” (nova prophetia) нашло себе ярого защитника в лице апологета Тертуллиана, который присоединился к их секте в поздний период своей жизни (ок. 213–220 гг.). По свидетельству блаженного Иеронима (De viris ill., 53) , Тертуллиан написал специальный трактат “Об исступлении” (De exstasi), который не сохранился. Тертуллиан называет “исступление” (exstasis), “силой Святого Духа, производящей пророчество” (De anima, 11) , а “безумие” (amentia) - “духов­ной силой, на которой основано пророчество” (Там же, 21). По сути, он отождествляет эти два понятия, которые вместе означают для него то, что “когда человек находится в духе, и особенно когда он созерцает славу Божию или когда через него говорит Бог, он, осененный Божественной силой, теряет сознание” (excidat sensu, Adv. Marcionem, IV.22; ср. V.8).

В целом Церковь не приняла этого представления о бессознательном и экстатическом характере вдохновения. Эллинистические представления о прорицаниях подверглись критике со стороны Татиана (Oratio adv. Graec., 19.3), святителя Феофила (Ad Autolyc., II.8), Афинагора (Legatio, 27), Минуция Феликса (Octavius, 26–27) , Тертуллиана (Apolog., 22) и др. Такая же негативная реакция у церковных писателей была и на монтанистическое учение о новом пророчестве. По мнению святителя Епифания Кипрского, уже сам экстатический и бессознательный характер монтанистических пророчеств ясно указывает на то, что они не были вдохновлены Святым Духом (Adv. haeres., 48.4 и далее) . Евсевий Кесарийский приводит слова одного неизвестного церковного писателя, составившего сочинение против Монтана, где он говорил, что лжепророк находится в “мни­мом исступлении” (™n parekstЈsei ), за которым следует дерзость и бесстрашие; что он начинает с произвольного бреда, который превращается в невольное безумие (man…a yucБj ); однако нет ни одного ветхозаветного или новозаветного пророка, который исполнялся бы Духа Божия таким образом (Hist. Eccl., V.17.2–3). Евсевий также упоминает, что апологет Мильтиад написал специальное сочинение против монтанистов под названием “О том, что пророк не должен говорить в исступлении” (perЂ toа mѕ de‹n prof»thn ™n ™kstЈsei lale‹n , Там же, 17.1) . Хотя отдельные апологеты и последующие церковные писатели уподобляли священных писателей музыкальным инструментам, они не ограничивали их роль пассивной и безотчетной передачей того, что тем было открыто Святым Духом. Так, уже апостол Варнава утверждал, что пророки говорили в силу данной им от Бога особой благодати (Epist., 5.6a) и приписывал им ясное сознание откровенных истин, ибо, по его словам, “сам Давид пророчествует, боясь и сознавая (foboЪmenoj kaЂ sun…wn ) заблуждение грешников” (Там же, 12.10). Святитель Поликарп Смирнский приписывает апостолу Павлу, написавшему послание к Филиппийцам, особую премудрость, которой не может достичь никто другой (Ad Philip., 3.2). Некоторые авторы совершенно определенно говорят об участии естественных способностей святых писателей в составлении священных книг. Так, по свидетельству Евсевия Кесарийского, Папий Иерапольский, ученик апостола Иоанна, полагал, что евангелист Марк был “истолкователем (переводчиком, rmhneut»j ) апостола Петра, и с точностью записал то, что запомнил” (Hist. Eccl., III.39.15). В то же время сам Папий приписывает апостолу Марку безошибочность, непогрешимость в составлении своего Евангелия, что было бы немыслимо, если бы это было плодом одних только человеческих сил: “Марк нисколько не ошибся, описав некоторые события так, как он их вспоминал, ведь он заботился только о том, чтобы ничего не пропустить или не переиначить то, что услышал” от апостола Петра (Там же, 39.15). Подобным образом и святой Иустин называет Евангелия “воспоминаниями Апостолов”. По его мнению, пророки хорошо сознавали открываемую им истину, о которой рассказали людям (Dialogus 7.1). Кроме того, святой Иустин не исключает наличия у пророков в момент вдохновения и человеческих чувств, в частности, чувства удивления (Там же, 118.4). Святитель Феофил Антиохийский говорит, что пророки, то есть Божии люди, движимые Святым Духом, были вдохновлены, умудрены (sofisqљntej ) и научены Самим Богом (qeod…daktoi , Ad Autolyc., II.9). Святитель Ипполит Римский также считает, что пророки сначала были “верно умудрены (™sof…zonto Сrqоj ) Словом [Божиим], затем хорошо научены (proedidЈskonto kalоj ) будущему посредством видений, и когда их посылали, они говорили то, что только им одним было открыто Богом” (De Christ. et antichr., 2).

По вопросу о субъекте богодухновенности, то есть о том, действие какого из Лиц Святой Троицы было причиной богодухновенности Священного Писания, мужи Апостольские и апологеты по отдельности указывают на действие Бога Отца (или просто Бога) , Слова Божия и особенно Святого Духа .

2. Александрийская школа и круг ее влияния

Дальнейшее развитие учения о богодухновенности Священного Писания мы находим у богословов александрийской школы II–III вв. - Климента и Оригена. Если у первого нет еще систематического исследования этого вопроса, то Ориген посвящает ему IV книгу своего главного труда PerЂ ўrcоn (“О началах”) , которая так и называется PerЂ toа qeopneЪstou tБj qe…aj grafБj (“О богодухновенности Божественного Писания”). Факт богодухновенности утверждается александрийцами в самих названиях священных Книг - № graf», t¦ grЈmmata (“Писание”, Ориген, De princ., I.2; I.5; IV.1), qe…ai grafa…, qe…a grЈmmata (“Божественные Писания”, Климент, Strom., II.2 ; Ориген, De princ., IV.1), Ўg…ai grafa… (“святые Писания”, Ориген, Epist. Ad African., 4) , lТgoi/lТgoj toа qeoа (“слова/слово Божие”, Ориген, De princ., IV.6) и др. Кроме того, для описания богодухновенности александрийцы часто используют такие выражения, как qeТpneustoj/мњmpneustoj (“богодухновенный”, Там же, IV.1–8), tХ њnqeon или № qeiТthj tБj grafБj (“божественность Писания”, Там же, IV.6–7), ™p…pnoia (“вдохновение”, Там же, IV.9; Select. In Psalm. I.4, PG 12, 1080–81) и др. К доказательствам богодухновенности Священного Писания, приводимым апологетами, они добавляют факт необыкновенно быстрого и широкого распространения христианства по всему миру и его влияние на людей, что было бы немыслимо, если бы христианское Писание не имело Божественного происхождения (Ориген, De princ., IV.1–6). Кроме того, они указывают на опытное, субъективное ощущение “следа Божественного вдохновения” (‡cnoj ™nqousiasmoа ) при чтении Священных Писаний (Ориген, De princ., IV.6); это “поистине священнотворящие и боготворящие Писания” (t¦ ѓeropoioаnta kaЂ qeopoioаnta grЈmmata , Климент, Cohortatio, 9.87) . Имея Божественный авторитет, сами “Божественные Писания” являются твердым критерием истины и неоспоримым доказательством (ўpТdeixij ўnant…rrhtoj , Климент, Strom., II.2). По мнению александрийцев, богодухновенность простирается на все Писание (De princ., IV.7), то есть на весь Ветхий и Новый Завет . Более того, все Священное Писание даже в малейших частях несет печать богодухновенности. Сам выбор слов находился под влиянием Духа Божия (Ориген, In Gen., Hom. XV.1, PG 12, 240). Божественная премудрость распространяется даже на отдельные буквы (mљcri toа tucТntoj grЈmmatoj ), так что ни одна йота, ни одна черта из Священного Писания не прейдут без исполнения (Ориген, Select. In Psalm. I.4, PG 12, 1080–81; Климент, Cohortatio, IX.82). В каждой букве (˜kЈstJ grЈmmati ) Священного Писания присутствуют следы Божией Премудрости; все Священное Писание исполнено Ею . Богодухновенные Писания составлены “из священных букв и слогов” (™x пn grammЈtwn kaЂ sullabоn tоn ѓerоn , Климент, Coho­rtatio, IX.87). Эти утверждения, по-видимому, соответствуют вербальному пониманию богодухновенности у александрийцев. Однако при этом следует учитывать тот факт, что александрийцы, как и большинство святых Отцов, в своих толкованиях используют практически только греческий перевод LXX, а не еврейский оригинал, который был известен по крайней мере Оригену; и мы не встречаем у них точных указаний на богодухновенность самого перевода LXX, как, например, у святого Иустина и Иринея .

Александрийцы различают особое действие трех Лиц Святой Троицы в акте богодухновения. По их учению, Бог Отец как Первоисточник всякой истины справедливо может быть назван Автором Священного Писания. Он есть Бог Ветхого и Нового Завета (Ориген, De princ., I.3). При этом Бог Отец открывал людям Божественные истины посредством Своей Премудрости (Sof…a ) - Своего Слова (LТgoj , см. Com. in Joan., I.7; Contra Celsum, III.35 ; VI.60). Именно Слово Божие являлось патриархам и пророкам (Климент, Strom. I.17;26; III.6; Cohortatio, I.8; Ориген, Com. in Joan., I.34; II.1; VI.21; De princ. I.1). Особенно же ясно Слово Божие воздействовало на людей во время Своего телесного пришествия (Климент, Strom. II.4;19;20; Ориген, De princ., VI.2;5;6). И после Своего вознесения на небеса Христос говорил в Своих Апостолах (De princ., I.1). Все Священные Писания - это своего рода жилище обитающего в них Слова Божия (Epist. ad Greg. Thaumat., 3) . Однако освящающий и обоживающий характер Божественного Откровения усваивается людьми только с помощью Святого Духа (De princ., I.3.1). Поэтому Ориген говорит, что “Святые Книги написаны Божественным Духом” (Contra Celsum, V.60; ср. De princ., I.8), “вдохновлены Святым Духом” (De princ., I.3) и суть “слова Святого Духа” (lТgia Ўg…ou PneЪmatoj , De princ., IV.25; In Numer. Hom. XXVI.3). Взаимное соотношение Трех Божественных Ипостасей в акте богодухновения Ориген прекрасно выразил следующим образом: “Священные книги не суть человеческие писания, но вдохновлены Святым Духом (™x ™pipno…aj toа Ўg…ou pneЪmatoj ), по воле Отца всяческих (boul»mati toа patrХj tоn Уlwn ), через Иисуса Христа (di¦ ‘Ihsoа Cristoа ) написаны и переданы нам” (De princ., IV.9). Для передачи Божественного Откровения нужны были также особые, святые люди, ибо только на них распространяется действие Святого Духа (De princ., I.3.5). Александрийцы полагают, что святые писатели, пророки, от полноты Христовой имели особый дар (tѕn dwreЈn ) пророчества (Com. in Joan., VI.3.15). Они всегда были движимы Божественным Духом (Contra Celsum, VII.51), или исполнены Святого Духа (De princ., I.1; In Luc. Hom. I). Хотя у александрийцев, особенно у Климента, нередко можно встретить сравнение святых писателей с музыкальными инструментами или орудиями , тем не менее, они решительно отвергают эллинистическое и монтанистическое представление о бессознательном и экстатическом характере пророчества (см. Contra Celsum, VII.3–4). По мнению александрийцев, природа акта богодухновенности сводится к следующим моментам. Прежде всего, Святой Дух сообщал святым писателям необходимые идеи, научал и “просве­щал” их (fwt…zwn , Климент, Strom., II.15) . Святые писатели исполнялись премудрости (In Jerem. Hom., 21.2), озарялись (™l­lam­pТmenoi ) Божественным Духом настолько, насколько это было для них полезно (Contra Celsum, VII.4). Благодаря “прикос­новению” (ЎfБj ) к их душам Святого Духа, они становились более проницательны умом (dioratikиteroi tХn noаn ) и светлы душой (tѕn yucѕn lamprТteroi ), то есть имели ясное сознание и понимание открываемых им истин (Там же VII.4). В акте богодухновения происходило усовершенствование человека, возвышение его природы к восприятию сверхъестественного через своего рода “божественное чувство” (№ qe…a a‡sqhsij, qeiotљra a‡sqhsij , Contra Celsum, I.48; VII.34). В момент вдохновения святые писатели были в полном сознании и не испытывали никакого умопомешательства или умопомрачения (nullam obtur­bationem vel alienationem mentis, Ориген, De princ., III.4; ср. In Ezech., VI.1 ; Contra Celsum III.4). После того, как откровение было получено, Святой Дух побуждал волю святых писателей к сообщению этих идей другим (De princ., IV.27). При этом святые писатели пользовались и естественными человеческими способностями, в частности, памятью (Ориген, Com. in Joan., VI.18;34; De princ., III.3, PG 11, 318; Com. in Matth., XVI.12). Поэтому иногда написание священных книг понимается александрийцами как “сотрудничество” Святого Духа и человека (su­ner­goаntoj toа Ўg…ou pneЪmatoj , Ориген, Com. In Matth., XVI.12). Действие Святого Духа не подавляло природной свободы (arbitrii judicium liberum) святых писателей (Ориген, De princ., III.4); они по своему собственному расположению принимали волю Божию к этому служению (Климент, Strom., VI.17) и были полностью свободны в сообщении людям открываемых им истин (Ориген, In Ezech., VI.1). Вместе с тем александрийцы особенно настаивают на том, что святые писатели были застрахованы от каких бы то ни было ошибок (mhdenХj sfallomљnou… mhdќ yeudomљnou , Ориген, Com. in Joann. VI.34).

Большинство последующих греческих церковных писателей и богословов испытали сильное влияние александрийцев в учении о богодухновенности Священного Писания. Сам факт богодухновенности общепризнан. На Втором Вселенском соборе 381 г. было определено, что именно Святой Дух “говорил через пророков” (tХ lalБsan di¦ tоn profhtоn ). Термины продолжают использоваться разные, но все чаще начинает употребляться классический термин qeТpneustoj . Объяснение факта богодухновенности мы находим, например, у святителя Григория Нисского, который наиболее полно усвоил оригеновское наследие: Писание “богодухновенно” (qeТpneustoj ), поскольку оно есть “Пи­сание Святого Духа” (Contra Eunomium, III.5.8); все, что в нем сказано, - это “слова Святого Духа” (toа pneЪmatТj e„si toа Ўg…ou fwna… , Там же, III.5.13); “богоносные святые [писатели] были вдохновляемы (™mpnљontai ) силой Святого Духа, и все Писание называется богодухновенным, поскольку оно есть учение Божественного вдохновения” (tБj qe…aj ™mpneЪsewj didaskal…a , Там же, III.5.15). Далее было подтверждено мнение александрийцев, что богодухновенность распространяется на все Священное Писание вплоть до букв. Так, святитель Григорий Богослов считал, что “точная забота Духа распространяется “вплоть до отдельной черты и буквы” Священного Писания (mљcri tБj tucoЪshj kera…aj kaЂ grammБj , Oratio II.105) . Святитель Василий Великий также считал, что “в богодухновенных глаголах нет ничего бесполезного вплоть до слогов” (toа mhdќ mљcri sullabБj ўrgТn ti eЌnai , In Hexaemeron VI.11) . Вместе с тем богословы IV–V вв. выступали против монтанистического представления о экстатически-бессознательном характере богодухновенности (см., например, святитель Афанасий Великий, Contra Arianos III.37) . Святитель Кирилл Александрийский отмечал важность личного вклада святых писателей в составление священных книг (In Joann. , I.10;18, PG 73, 148;176). Однако хотя все греческие церковные писатели и богословы признавали факт богодухновенности, в большинстве своем они не вдавались в детальное исследование вопроса о ее характере или степени воздействия на святых писателей. С другой стороны, в IV в. было четко определено число богодухновенных Писаний. Так, святитель Афанасий Великий в качестве “богодухновенного Писания”, которое состоит из “принятых в канон (t¦ kanonizТmena ), переданных и удостоверенных Божественных книг”, перечисляет 22 книги Ветхого Завета (без книг Премудрости, Есфири, Руфи и Товита) и все 27 книг Нового Завета (Epist. Festal., 39). Святитель Кирилл Иерусалимский, подобно апологетам, признавал богодухновенность не только за оригинальным текстом Священного Писания, но и за переводом LXX (Catecheses, IV.34) , а некоторые - даже за трудами Отцов и учителей Церкви (см., например, святитель Григорий Чудотворец, In Origenem Oratio Panegyrica 15) , а также за соборными определениями (см. святитель Кирилл Александрийский, Epist. 1, PG 77, 16; преподобный Исидор Пелусиот, Epist. 4.99, PG 78, 1166).

3. Антиохийская школа

Заметный прогресс в изучении богодухновенности наблюдается в антиохийской экзегетической школе IV–V вв., хотя и здесь не возникло подробного систематического учения по этому вопросу. Так, Феодор Мопсуестский, наряду с признанием того, что все Священное Писание, как Ветхого, так и Нового Завета, вдохновлено одним и тем же Святым Духом (In Nahum, I.1) , полагал, что воздействие Святого Духа на святых писателей было различным. Например, особенный дар, данный пророкам, отличается от дара премудрости, которым обладал Соломон (In Job, PG 66, 697) . Исследуя характер пророческого вдохновения, Феодор пришел к выводу, что пророчество было связано с экстатическим состоянием, которое отвлекало внимание пророка от окружавшей его обстановки и обращало к страшным и таинственным видениям, которых его удостаивал Святой Дух (In Nahum, I.1; In Osee , 3.1, PG 66, 143; In Abdiam , 1, PG 66, 307). Таким образом, первое впечатление, которое получал пророк, было зрительным, а затем его слуху передавалось словесное сообщение. Святитель Иоанн Златоуст, самый известный представитель антиохийской школы, считал Священное Писание богодухновенным, поскольку его послал людям Сам Бог (In Genesim, Homilia 2.2, PG 53, 28) ; в нем говорили пророки, вдохновленные Божественным Духом (In Psalmos 4.11, PG 55, 57) ; их уста были устами Самого Бога (toа Qeoа ™sti stТma , In illud, Vidi dominum, Hom. 2.2, PG 56, 110)*. Подобно александрийцам, святитель Иоанн Златоуст говорит, что в Священном Писании нет ни одной незначительной и лишней буквы или черты (In illud, Salutate Priscillam et Aquilam, Hom. I.1, PG 51, 187) ; даже длинные списки имен и хронологические сведения в Священном Писании имеют глубокое значение (Там же; ср. In illud, Vidi dominum, Hom. 2.2, PG 56, 110). Иногда у святителя Иоанна встречается древнее сравнение святых писателей с музыкальными инструментами (tina lЪran eЩЈrmoston kaЂ liqo­kТllhton ), на которых играл Святой Дух (In Joann. Hom. I.1 ; ср. De Laz. conc. , 6.9). Однако он делает четкое различие между истинными и ложными пророками: если первые находились под влиянием демонических сил, в результате чего они теряли рассудок и становились подобными бездушной флейте, то истинные пророки, вдохновляемые Святым Духом, сердцем понимали то, о чем они пророчествовали (In Psalmos 44.1, PG 55, 183 и далее). Кроме того, святитель Иоанн не отрицает и участия умственных способностей святых писателей в составлении священных книг (см. In Genesim, Hom. 7.4; 12.1; 20.4). Подобные мнения о богодухновенности можно встретить и у позднейших греческих и сирийских церковных писателей. Так, преподобный Иоанн Дамаскин посвящает Священному Писанию (PerЂ grafБj ) 90 главу “Точного изложения православной веры”, где указывает, что все Писание богодухновенно и полезно; в нем содержится неисчерпаемая благодать; хотя оно возвещает о всей Святой Троице, но особое действие вдохновения принадлежит в нем Святому Духу, посредством Которого говорили закон, пророки, Евангелисты, Апостолы, пастыри и учители. Кроме того, он перечисляет канонические книги Ветхого (22) и Нового Завета (27) (Там же). Преподобный Иоанн также повторяет сказанное предшествующей традицией о различии между истинными и ложными пророками: во-первых, истинные пророки были просвещаемы (fwtizТmenon ) Святым Духом и преподавали наставления “чинно” (tЈxei didЈskein ), а ложные - были одержимы другим духом, бесновались и теряли ясность сознания (kaЂ mainТmenon, kaЂ skotoЪmenon ); во-вторых, истинные пророки называли Господом Иисуса, а ложные не только этого не делали, но и, наоборот, проклинали Его (In 1 Cor. 12.2–3, PG 95, 664) .

4. Латинские отцы Церкви

Со времени Тертуллиана вплоть до святителя Амвросия Медиоланского у западных Отцов и учителей Церкви не наблюдается сколько-нибудь значительного прогресса в учении о богодухновенности. Учение святителя Амвросия, с одной стороны, восходит к александрийской традиции (Оригену и даже Филону), а с другой стороны, имеет специфически западные особенности. Согласно святителю Амвросию, “все Божественное Писание дышит благодатью Божией” (Dei gratiam spiret, Enarr. in Ps 1.4) , хотя разные его книги могут иметь различную степень важности (богодухновенности). Все Писание называется “бого­духновенным” (qeТpneustoj ) потому, что “Бог вдохновил то, что сказал Дух” (De Spiritu Sancto, III.16.112) . Первичным автором (auctor, греч. a‡tioj ) Священного Писания святитель Амвросий считает Слово Божие (Deus Verbum ‘Бог Слово’, Там же, 8.10), но чаще - Святого Духа. Поэтому он говорит, что святые писатели “писали не по [человеческому] искусству, но по благодати (secundum gratiam), которая превосходит всякое искусство; ведь они написали то, что Дух давал им сказать” (Epist. 8.1, ср. Мф 10:20). Подобно апологетам, святитель Амвросий нередко уподобляет пророков “инструменту Божественного гласа” (divinae vocis orga­num), поскольку они “телесными устами выражали небесное пророчество” (Hexaemeron, VI.67 ; ср. VI.69; Epist. 58.13). О пророческом вдохновении он говорит как о состоянии внезапно наступающем, экстатическом и близком к умопомешательству: “Когда благодать Божия находит на пророческий ум, она врывается внезапно”, “когда Святой Дух налегал и нисходил (incu­buis­se et cecidisse) на пророков, они приходили в исступление (excessum), смущались, устрашались, и охватывались некой тьмой неведения и неразумности” (De Abraham, II.61) . Однако о Евангелистах святитель Амвросий говорит, что Святой Дух лишь управлял их деятельностью (divino Spiritu ministrante), так что они полностью завершили свои писания без какого бы то ни было напряжения своих сил (Exp. Luc., prol. 3) . Кроме того, святитель Амвросий ясно указывает на участие умственных способностей святых писателей (в частности, Евангелистов) в составлении священных книг; они не были чужды “тройной премудрости” (нравственной, физической и логической), и каждый в своей книге, как правило, отражал какой-то один из ее аспектов (Exp. Luc., prol. 2–3; Exp. Ps. 36.1).

Значительного развития учение о богодухновенности на Западе достигло у блаженного Иеронима, который впервые обратил внимание на древнееврейский оригинал Ветхого Завета и подверг сомнению богодухновенность греческого перевода LXX. Прежде всего Иероним основывается на том, что все Священные Писания представляют собой одну Книгу, поскольку все они написаны единым Святым Духом (In Isaiam IX.29.12, PL 24, 332) . Апостолы в своих писаниях учили не сами, но в них учил Бог (In epistolam ad Galatas, 1:12, PL 26, 322) . Без Святого Духа Евангелие было бы только человеческим произведением (Там же, 1:12). Пророки настолько тесно были соединены с Богом, что говорили “от лица Бога” (ex persona Dei, Там же, 1:19, PL 26, 345), и даже “от лица Христа” (ex Christi persona, In epistolam ad Ephesios, 4:1, PL 26, 493) . Нередко у Иеронима встречаются выражения, которые с первого взгляда могут натолкнуть на мысль о вербальном характере богодухновенности. Так, он говорит: “Никто не сомневается, что Закон написан под диктовку Святого Духа” (Spiritu sancto dictante, In Zachariam, lib. I, PL 25, 1442) . Согласно Иерониму, в Божественных Писаниях “даже отдельные слова, слоги, черты, точки наполнены смыслом” (In epistolam ad Ephesios 3:6, PL 26, 481) ; все установления и законы книги Левит и все слова книги Откровения исполнены таинственного смысла (Epist. 53.8–9). Однако Иероним понимает это вовсе не как обожествление “буквы” Священного Писания, а как поиск его внутреннего смысла, подобно тому, как Апостолы и Евангелисты в переводе тех или иных цитат из Ветхого Завета “искали смысла (sensum), а не слов и не слишком заботились о порядке и строе речей, - только бы ясна была сама мысль” (Epist. 57.9). “Мы думаем, - говорит Иероним, - что Евангелие заключается не в словах Писаний, а в смысле, не на поверхности, а в сердцевине, не в записанных речах, а в глубине понимания” (In epistolam ad Galatas, 1:12) . Касаясь вопроса о характере акта богодухновения, Иероним выступает с критикой монтанистского представления об экстатическом и бессознательном состоянии пророков: “Пророк не говорит в исступлении (in ™kstЈsei ), как безумствуют Монтан, Приска и Максимилла” (In Nahum, prol., PL 25, 1232) . Пророки были мудрыми людьми (sapientes) и понимали то, что они говорили, и все слова их были исполнены мудрости и смысла (In Isaiam, Там же; ср. In Nahum, Там же). Пророкам подчинялись их “пророческие духи”; в их власти (in sua potestate) было молчать им или говорить (In Isaiam, Там же). До слуха пророков доносился не колеблемый голосом воздух, но Бог говорил непосредственно в их душах (Там же). Кроме того, Иероним подчеркивает, что богодухновенные писатели при составлении священных книг проявляли индивидуальные особенности своего стиля и культурной среды, к которой они принадлежали (In Isaiam, prol.; In Ierem., prol.; In Amos, prol.). Однако в отличие от Феодора Мопсуестского он не проводит четкого различия между откровением и богодухновенностью, а также между богодухновенностью различных книг Священного Писания, так что ставит в один ряд богодухновенность пророческих, исторических и учительных книг.

Наконец, последний взлет западной богословской мысли IV–V вв. в изучении богодухновенности Священного Писания наблюдается у блаженного Августина. Священное Писание представляется Августину “наивысшим авторитетом” (auctoritatis fastigium/culmen, Epist., 28.3; De consensu Euang., II.21.52) , превосходящим все способности человеческого духа (De Genesi ad litteram, II.5) . Благодаря этому Божественному авторитету Священное Писание получило широкое распространение во всем мире (Confess., VI.5.8) . Поэтому Августин утверждает, что содержание Священного Писания было продиктовано людям Самим Богом. Он дает классическую формулировку этого представления в связи с вопросом о деятельности Евангелистов: “(Христос) посредством воспринятой Им человеческой природы является Главой всех Своих учеников, которые подобны членам Его тела. Поэтому, когда они написали то, что Он делал и говорил, никоим образом не следует говорить, что это написал не Он Сам; поскольку Его члены сделали то, что они узнали, когда им диктовала Глава (membra ejus id operata sunt, quod dictante capite cognoverunt). Ведь то, что Он захотел, чтобы мы прочли о Его делах и словах, это самое Он повелел написать им как Своим собственным рукам” (De consensu Euang., I.35.54). С другой стороны, гораздо чаще авторами (auctores) Священного Писания (De Genesi ad litteram, I.19.39; II.9.20) Августин называет “вдохновенных людей” (homines inspirati, Tract. in Ioann. Euang., I.1) , в которых был Святой Дух (De civit. Dei, XVIII.43) , и через которых нам было передано и написано это Писание (Epist. 28.3). Поэтому обычным и наиболее употребительным выражением для описания богодухновенности у него по-прежнему остается тертуллиановское divina inspiratio (“Божественное вдохновение”, De consensu Euang., III.13.48), а также близкое ему по смыслу divinitus suggerere (“Божественное внушение”, De con­sen­su Euang., II.19.44). В отличие от Иеронима Августин признает богодухновенность греческого перевода LXX, который он считает каноническим и предпочитает переводу Иеронима (De civit. Dei, XVIII.42–43). Кроме того, Августин подробно исследовал характер воздействия богодухновения на человека и старался выяснить, какие познавательные способности человека в этом участвуют. Он различал три вида зрения (visio): телесное (corporale genus), духовное (spirituale) и умственное (intellectuale, De Genesi ad litteram, XII.6–7). У разных людей при вдохновении был задействован тот или иной вид зрения, но истинный пророк, по мнению Августина, обладает одновременно и духовным, и умственным видом зрения, то есть “видит в духе обозначающие подобия телесных предметов”, которые Бог посылает ему, и “живо понимает умом их значение” (Там же, 9; ср. 11–12). Августин считает, что Святой Дух по-разному воздействовал на пророков и других людей, через которых Он хотел дать Свое откровение: одним Он посылал телесные видения (rerum imagines), - и это двояким образом: или во сне (per somnium), или в исступлении (per demonstrationem in ecstasi), которое есть “отрешение ума от телесных чувств (mentis alienatio a sensibus corporis), чтобы человеческий дух, одержимый Божественным Духом, предавался образам, которые следует воспринять и созерцать”. Ум других Святой Дух наставлял к пониманию (ad intelligentiam), третьих вдохновлял и тем и другим способом вдохновения одновременно (utraque inspiratione), а четвертых (как в случае с Каиафой) побуждал к выражению Божественных истин без понимания их смысла (De divers. quaest. ad Simplicianum, II, quaest. I.1)

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

по предмету: Догматическое богословие

на тему: Богодухновенность Священного Писания

Введение

1.2 Свидетельства Священного Писания о богодухновенности.

Заключение.

Список литературы

Введение

По учению Православной Церкви, богодухновенность является «главной чертой, отличающей св. писания «Библии» от всех других литературных произведений. Сообщающей им высшую силу и непререкаемый авторитет…» Толковая Библия или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. Издание преемников А.П.Лопухина. В 11 т. Т.1. Стокгольм: Институт перевода Библии - 2-е изд. - репринт изд-ния 1904-1913 гг. С. IV. . На протяжении полторы тысячи лет это убеждение Церкви не подвергалось сомнениям или искажениям. Его разделяли и различные христианские секты. В 16 веке появился протестантизм, который провозгласил принцип sola Scriptura ("только Писание"). Протестанты отвергли посредничество Церкви земной и Небесной и стали основывать свое спасение только на Свящ. Писании и личном опыте. Оправданием для этого стало неправильное, искаженное понимание богодухновенности Свящ. Писания. В наше время оскудевает церковное сознание. Многие из интеллигентов, даже приходящих в Церковь, не понимают необходимость Церкви в деле спасения, а простые люди ограничиваются «верой в душе». Протестантское понимание богодухновенности, как более близкое рассудочному уму падшего человека, может быть серьезным препятствием для воцерковления верующих. Ясное понимание богодухновенности является необходимым для духовной жизни христианина, так как Свящ. Писание является одним из важнейших проявлений жизни Церкви. Задачей данной работы является раскрыть православное учение о богодухновенности, а также показать, в чем состоит ошибочность протестантского учения об этом.

1. Учение Православной Церкви о богодухновенности Священного Писания

1.1 Определение богодухновенности

По определению «Пространного Христианского Катихизиса», Свящ. Писанием называются «книги, написанные Духом Божиим, чрез освященных от Бога людей, называемых Пророками и Апостолами» Пространный христианский Катихизис Православной Кафолической Восточной Церкви. Составлен митрополитом Филаретом (Дроздовым). Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 1995. С. 6. . Богодухновенность книг Свящ. Писания состоит в «…особом влиянии Божием на священных писателей» Петр (Мещеринов), игумен. Беседы о вере и Церкви. М., Даниловский благовестник, 2004. С. 76. , в том, что «…единственным подлинным автором этих книг является Сам Бог» Давыденко Олег, иерей. Катихизис. Введение в догматическое богословие: курс лекций. М.: Изд-во ПСТБИ, 2000. С. 25. . Богодухновенность - "это есть «сверхприродное действие, посредством которого Дух Святой побуждал и подвизал священных писателей и содействовал им во время писания таким образом, что они: осознавали, стремились точно передать и выражали с безошибочною верностью все то, и только то, что Бог повелевал им писать»" Петр (Мещеринов), игумен. Указ. соч. С. 77. .

Богодухновенность священных книг является неотъемлемой принадлежностью истинной религии, ибо истинная духовная жизнь состоит в духовно-нравственной связи с Богом и общении с Ним. Истинная религия ведет верующих к жизни в Боге и исходит только от Самого Бога. Первозданный человек до падения общался в раю с Богом. Бог открывал Себя древним патриархам (Аврааму, Исааку, Иакову и др.). А когда Бог открыл Себя всему еврейскому народу и заключил с ним завет, Он Сам сначала изрек 10 заповедей в слух всего народа (Исх. Гл. 20), а затем Сам начертал их на скрижалях. После этого Он дал «…и другие постановления, касающиеся внутренней, общественной, церковной и семейной жизни еврейского народа (Исх. 21-23; 25-31; 34 гл.)» Малиновский Н., прот. Очерк православного догматического богословия. В 2 ч. М.: Изд-во ПСТБИ, 2003. С. 10. . Книги Свящ. Писания хранились во Святом Святых - там, где невидимо пребывал Бог и куда мог войти только один первосвященник и только один раз в год - в праздник Очищения. Пребывание Свящ. Писания в таком святом месте, недоступном для израильтян, указывало на его исключительную святость и важность, на «высший вероучительный и нравственно-учительный авторитет» Петр (Мещеринов), игумен. Указ. соч. С. 75. .

1.2 Свидетельства Священного Писания о богодухновенности

В самом Свящ. Писании есть ясные свидетельства, что книги Ветхого Завета написаны Духом Божиим, т.е. являются богодухновенными. Пророк Давид засвидетельствовал о себе: «Дух Господень говорит во мне, и слово Его на языке у меня» (2Цар.23:2). «О пророках говорится, что они были орудиями Божиими, которых Он Сам призывал на служение (Ис. 6 гл.; Ион. 1, 2), что они получали откровения непосредственно от Бога. В их книгах постоянно встречаются выражения: рече Господь ко мне, и бысть слово Господне ко мне и др.» Малиновский Н., прот. Указ. соч. С. 11. Два первоверховных апостола в своих Посланиях засвидетельствовали о богодухновенности ветхозаветного Свящ. Писания. Ап. Петр сказал: «…никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человека, будучи движимы Духом Святым» (2Пет.1:21). А ап. Павел сказал: «Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности…» (2Тим.3:16). «В проповеди апостолов поэтому слова ветхозаветного откровения не редко отождествляются с словами Самого Бога, когда вместо выражения “Писание говорит”, употребляются выражения: рече Бог (2Кор. 6, 16; Евр. 1,1; 8, 8 и др.), Бог глагола усты святых пророк Его (Лук. 1, 70…), Дух Святый говорил чрез пророков (Деян. 1, 16…). И Сам Христос Спаситель называл писания Ветхого Завета словом Божиим (Марк. 7, 13; сн. Мф. 15, 6), нередко выражался в этих писаниях так, как только можно говорить о слове Божием, а отнюдь не человеческом, напр.: не может разориться Писание (Иоанн. 10, 35)…» Там же. богодухновенный святой протестант благодатный

Также в Свящ. Писании есть свидетельства о богодухновенности книг Нового Завета. «И.Христос обещал апостолам ниспослать и действительно ниспослал Духа Святаго, чтобы Он научил их всему, воспомянул им все и возвестил грядущая (Иоанн. 14, 26; 16, 13); обещал также дать им уста и премудрость (Лук. 21, 15), которые, без сомнения, если необходимы были им и во всякое время, то тем боле тогда, когда они излагали письменно учение и.Христа для всех последующих времен (1Кор. 2, 12-13). И сами апостолы говорят о себе, что они ум Христос имеют (1Кор. 2, 16), и что в деле служения Новому Завету они и помыслить ничего не могут от себя, но довольство, т.е. способность их от Бога (2Кор.3, 5-6), что их проповедь - не человеческое слово, но воистину слово Божие (1Сол. 2, 13; сн. 1Кор. 2, 7-13)» Малиновский Н., прот. Указ. соч. С. 11-12. .

Таким образом, богодухновенность Свящ. Писания была открыта верующим на Синае, а затем подтверждалась и свидетельствовалась на протяжении всей истории в книгах Ветхого и Нового Завета.

1.3 Действие Духа Божия и свобода священных писателей

В самом Свящ. Писании не сказано, в чем состоит богодухновенность. Для православного понимания еенеобходимо правильное понимание отношения действия Духа Святого и свободной воли и сознания священных писателей. Преувеличением и крайностью в отношении учения о богодухновенности является отрицание за человеком свободы воли, когда «… авторы священных книг рассматриваются как некие автоматы, механически выполняющие волю всецело владеющего ими Божества» Давыденков О., иерей. Указ. соч. С. 26. . «…Бог никогда не действует насильственно, автоматически формально; Бог всегда уважает свободу человека и ждет от него сознательных и совершенно свободных религиозных движений сердца и действий… И только тогда, когда человек сам, свободно, отдает сердце Богу, тогда Он действует уже очевидно, помогая человеку открыто и творя - с его согласия - в нем волю Свою» Петр (Мещеринов), игумен. Указ. соч. С. 79. . Этот принцип влияния Бога на человека называется синергией, т.е. содействием, сотворчеством, сотрудничеством, и является всеобщим. Ибо Бог «…сотворил человека с богообразной свободой» Иустин Попович, прп. На богочеловеческом пути. СПб: Спасо-Преображенский Валаамский м-рь: Изд-во «Владимир Даль», 1999. С. 131. , которая является неотъемлемой частью образа Божия в человеке. «Господь не был бы Самим Собой, если бы человека спасал механически, вопреки его богообразной свободе, составляющей сущность его существа» Там же. С. 130. . Пророки и апостолы были людьми исключительной святости. Именно поэтому они стали сознательными орудиями исключительного действия Духа Святого.

«…Хоть принцип синергии - всеобщий в Церкви, все же богодухновенность есть особое действие Божие, не повседневное в Церкви. Поэтому она - основное, что определяет высший авторитет Св. Писания как Откровения, исшедшего - хоть и при живом и неформальном участии св. писателей, - непосредственно от Бога» Петр (Мещеринов), игумен. Указ. соч. С. 79. .

Как во Христе Божественное и человеческое естество соединены неслитно, неизменно, нераздельно и неразлучно Давыденков О., иерей. Догматическое богословие: курс лекций. В 3 ч. Ч.3. М, 1997. С. 122 , также и в Церкви, которая есть Тело Его по такому же принципу соединены Божественная сторона и человеческая. Свящ. Писание, как проявление жизни Церкви, также имеет эти две стороны, которые в нем соединены подобным же образом. Божественная сторона Библии состоит прежде всего в Богооткровенной Истине, относящейся к спасению человека. Человеческая же сторона состоит «…в том, что эта вечная, неизменная Истина выражена на языке людей определенной эпохи, принадлежавших к определенной культуре…» Давыденков О., иерей. Катихизис… С. 27 Бог определял его догматическое и нравственное содержание, пророки и апостолы только творчески излагали его (кроме Десяти заповедей, которые были записаны на скрижалях Самим Богом). Поскольку св. писатели действовали творчески, о чем свидетельствует пролог Евангелия от Луки, то они сохраняли свой характер, свои манеры излагать мысли. Поэтому «библейские книги значительно разнятся и по стилю, и по языку, передавая яркие индивидуальные особенности их авторов» Давыденков О., иерей. Катихизис… С. 27. . Сам же механизм богодухновенности непостижим для человеческого разума, как непостижимы, соединение души и тела в человеке, соединение двух природ во Христе и действие благодати в Церкви. Синергию Духа Святого и свободы св. писателей выражают понятиями авторства и соавторства. «…Подлинным автором является Сам Бог, Он определяет их догматическое и нравственное содержание, а человек только воплощает, впрочем не автоматически, а творчески, замысел Божий, выступая в роли соавтора» Там же. С. 26. . Этим Свящ. Писание отличается от творений святых отцов и богослужебных текстов, в которых «…в качестве автора…выступает человек, а Бог лишь вдохновляет человека, помогает ему» Там же. С. 26. . Различие между Свящ. Писание, писаниями святых отцов и обычными человеческими произведениями так выразил св. прав. Иоанн Кронштадский: «Священное Писание - вот область Ума, Слова и Духа - Бога Троицы: в нем Он проявляется ясно: глаголы яже аз глаголах вам, дух суть и живот (Ин. 6:63), сказал Господь; писания святых отцев - вот опять выражение Мысли, Слова и Духа ипостасных, с большим уже участием самого человеческого духа; писания обыкновенных светских людей - вот проявление падшего человеческого духа, с его греховными привязанностями, привычками, страстями» Иоанн Кронштадтский. Моя жизнь во Христе. М.: «Благовест», 2001. С. 23. .

Среди православных авторов есть разные точки зрения по поводу границ между Божественной и человеческой стороной Свящ. Писания. Общепринятой является убеждение, что к Божественной стороне относятся только веро- и нравоучительные истины, и богодухновенность «…вовсе не означает непогрешимости Библии с точки зрения наук естественных и исторических» Давыденков О, иерей. Катихизис… С. 27. . Безусловно, крайностью является мнение наиболее строгих (т.е. последовательных в своих убеждениях) протестантов, которые отрицают «…возможность даже какого-либо случайного изменения в словах или в цифрах, какой-либо погрешности со стороны переписчика в первоначальном подлинном тексте священных книг» Лопухин А.П. Библейская история Ветхого Завета. Минск: «Харвест», 2005. С. 26. . Очевидным доказательством этого служит то, что науке неизвестны хотя бы два древних списка св. книг, которые бы полностью совпадали. Также крайностью является и протестантское учение о вербальной богодухновенности, согласно которому «…считалось открытым свыше каждое слово Священного Писания…» Там же. , ибо в таком случае не остается места для творческой свободы св. писателей. Также ошибочным является мнение, «…будто каждая буква, или сочетание слов, или вообще всякая внешняя форма Писания свята и непогрешима» Петр (Мещеринов), игумен. Указ. соч. С. 77. .

Но также трудно согласиться с мнением, высказываемым православными авторами, опровержением такого протестантского мнения является то, «…что есть в Писании некие мелкие внешние противоречия, например, в Евангелиях от Матфея, Луки и Иоанна в рассказе о предательстве Петра повествуется, что петух запел один раз, а в Евангелии от Марка - два раза…В Евангелии от Матфея - два гадаринских бесноватых, а у Марка и Луки - один и т.д.» Там же. Согласно православной традиции, в каждой детали Писания может быть скрыт особенный смысл. Свт. Игнатий Брянчанинов говорит: «Читай Евангелие с крайним благоговением и вниманием. В нем не сочти ничего маловажным, малодостойным рассматривания. Каждая йота его испускает луч жизни. Пренебрежение жизни - смерть» Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. В 7 т. Т.1. М.: «Паломник», 2007. С. 100. . Примером этого является то, что глубокое богословское толкование свт. Григория Паламы о том, почему в Евангелии от Матфея сказано, что Преображение было по прошествии шести дней после беседы о несении креста (Мф.17:1), а в Евангелии от Луки - через восемь дней (Лк.9:28) Беседы (омилии) Григория Паламы. В 3 ч. Ч.2 М.: «Паломник», 1993. с.85. . Евангелист Лука пишет, что он тщательно исследовал все сначала (Лк.1:3). Поэтому трудно допустить, чтобы он в таком важном деле и находясь под особенным действием Бога Духа Святого, мог просто упустить такую значительную деталь, как например, сколько было гадаринских бесноватых. По мнению автора данной работы, такой подход некоторых православных авторов противоречит святоотеческой традиции толкования Свящ. Писания и величайшему благоговению, с которым Церковь относится к Свящ. Писанию. Поэтому автор работы считает, что как механизм богодухновенности скрыт от человеческого разума и не поддается определению, так и ее содержательная стороны не доступна для точного. Единственное, о чем точно можно сказать, что принадлежит человеческой стороне богодухновенности, - это язык и стиль свящ. книг.

1.5 Признаки богодухновенности Священного Писания

Прот. Григорий Дьяченко на основании многих источников выделил и подробно раскрыл восемь признаков богодухновенности Свящ. Писания. Их описание в его книге занимает более 22 страниц в первом томе его «Полной христианской хрестоматии» Опыт катехизической хрестоматии. В 3 т. Т.1. Уроки и примеры христианской веры: систематический сборник. Сост. прот. Григорий Дьяченко. Единецко-Бричанская епархия, 2004. С. 107-129. .

Первый признак - высота Богооткровенного учения - состоит в том, что истины Богооткровенного учения «…превышают силы разума человеческого и не могли быть изобретены им» Там же. С. 108. . «То, чего ум человеческий в состоянии был достигнуть собственными силами, уже достигнуто было античным дохристианским миром.

Второй признак - чистота Богоокровенного учения. Истины этого учения «…чужды всякого обмана, лжи и неправды» Опыт катехизической хрестоматии. В 3 т. Т.1. Уроки …С. 108. , чужды языческих и человеческих понятий о Боге, недостойных Бога. Только они также содержат единственное истинное понятие о человеке.

Третий признак - пророчества. Пророчество есть «…определенное предведение и предсказание будущих совершенно случайных событий, которые ни сами в себе, ни в своих сокровенных причинах, не могли быть предусмотрены из настоящего и с несомненной достоверностью предсказаны неким ограниченным существом, а только по откровению всеведущего Существа могли быть сообщены кому-либо из людей» Там же. С. 110. . Сам Спаситель указывал на Свои предсказания будущего, как на признак, по которому Его ученики могли убедиться в Его Божественном достоинстве (Ин. 13:19; 14:29). По примеру Спасителя апостолы в исполнении их в лице Христа видели самое сильное доказательство той же истины.

Четвертый признак - чудеса. Чудо - это событие, противоречащее законам природы, совершенное сверхъестественным действием Божественного всемогущества «…и, по своей цели, в отношении к людям способствующее достижению их религиозно-нравственных интересов» Там же. С. 114.

Пятый признак - могущественное действие слова Божия на сердца людей.

Шестой признак - чудесное распространение христианской веры, несмотря на все препятствия со стороны неверовавших иудеев и языческого мира.

Седьмой признак - благотворное влияние слова Божия на человечество: на государственную жизнь, семейную и личную. Римское право, которое легло в основу всех европейских государств, было составлено святым имп. Юстинианом. С распространением христианства в Европе в европейских странах государственными законами были запрещены гладиаторские бои, совершавшиеся ради развлечения публики, безнравственные представления и многое другое, противоречащее христианской нравственности и разрушающее общественную и личную нравственность.

В Новое и Новейшее время, когда в Европе христианство стало вытесняться или подменяться еретическими учениями, жестокость, неправда и безнравственность снова стали узакониваться государствами. В личной жизни христиане отличались от язычников и иудеев милосердием и самоотверженной любовью, что с удивлением отмечали сами язычники.

О влиянии слова Божия на человека ап. Павел сказал: «Ибо слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр.4:12). В толковании на эти слова свт. Феофан Затворник пишет, что слово Божие живо потому, что оно «…не звук только, как наше слово, не внешняя только оболочка, в которую мы облекаем понятия, чтобы сделать их как бы видимыми и себе самим, и другим, но как выражение живой, вечной истины имеет в себе внутреннюю живую силу…» Жизнь и труды святого апостола Павла. Толкование апостольских Посланий святителем Феофаном Затворником./ Сост. Свящ. Н.Рудинский. М.: «Правило веры», 2002. С. 625.

Восьмой признак - чудесные действия христианства в людях. Христианские святые совершали подвиги, превосходящие естественные силы человека, чудеса, изрекали пророчества, являли невероятное самоотвержение и совершенную любовь к Богу и людям.

Препятствием к действию слова Божия в наших душах являются леность и небрежение к слушанию его, ожесточение сердец, житейские попечения и наслаждения - словом, отсутствие усердия к слышанию слова Божия и исполнению его (притча о семени - Мф. Гл. 13).

1.6 Отношение богодухновенности Священного Писания к Священному Преданию

Богодухновенность Свящ. Писания состоит не только в происхождении, но и в действии слова Божия на верующих. Обе эти стороны богодухновенности стали возможны только потому, что библия является книгой Церкви и одной из форм церковного Предания.

Предание Церкви - это «…непрерывающееся действие Духа Святого в Церкви… есть наиболее глубокая основа ее бытия, и потому Предание объемлет собою всю жизнь Церкви настолько, что и само Священное Писание является лишь одной из его форм» Софроний (Сахаров), архим. Преподобный Силуан Афонский. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2006. С. 93. . «Книги Священного Писания - одно из средств, чрез которые в Церкви действует на людей благодатная сила Божия.

Дух Божий оживляет только тело Церкви, а потому и Священное Писание может иметь смысл и значение только в Церкви… Итак, Священное Писание - одно из проявлений общей благодатной жизни Церкви» Илларион (Троицкий), сщмч. архиеп. Без Церкви нет спасения. М., СПб.: Сретенский монастырь: изд-во «Знамение». С. 9. .

Библия является богодухновенной по происхожде6нию, но этим своим происхождением она обязана Церкви. Само Свящ.

Писание свидетельствует, что после основания Церкви в ней стали появляться не богодухновенные (Лк.1:1) и даже подложные (2Фес.2:2). В самом Свящ. Писании нет списка богодухновенных книг.

Он был составлен Церковью. Если написание каждой отдельной книги было делом личного опыта свящ. писателя, то составление канона свящ. книг было делом соборного опыта Церкви. Свящ. Писание как Ветхого Завета было составлено ветхозаветной Церковью ок. 400 г. до Р.Х. Свящ. Писание Нового Завета было написано в I в. по Р.Х., но составлено во II в., а окончательно утверждено на Поместных Соборах в IV веке: Иппонском Соборе 393 г. и Карфагенском Соборе 397 г. Давыденко О., иерей. Катихизис. С. 25. Поскольку Библия создана личным опытом Божественного Откровения свящ. писателей и соборным опытом Церкви, то и вторая сторона ее богодухновенности - действие на верующих - имеет силу только при сочетании личного опыта постижения истин Свящ.

Писания и вероучительного опыта Церкви. «Святой Дух, произнесший чрез Пророков и Апостолов Слово Божие, истолковал его чрез святых Отцов. И Слово Божие, и толкование его - дар Святого Духа…

Кто объясняет Евангелие и все Писание произвольно, тот этим самым отвергает истолкование его святыми Отцами, Святым Духом. Кто отвергает истолкование Писания Святым Духом, тот, без всякого сомнения, отвергает и самое Священное Писание» Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. С. 101. .

«…В отношении ко врачеванию души, оздравление ея и спасительное на нее воздействие совершается не буквами Божественного Писания, а силою Христа, Который прописан в Писании. Не в словеси бо царствие Божие, но в силе (1Кор.4, 20). Ибо все Божественное Писание Ветхое и Новое, руководит естественно больное человеческое естество к Иисусу Христу, Который есть единственный Врач душ и телес наших» Симеон Новый Богослов, прп. Творения. В 3 т. Т.1. Слова 1-52. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. С. 67. .

1.7 Ошибочность протестантского учения о богодухновенности

Для протестантов, отвергших Церковь и ее Предание, т.е. отвергших Христа и Духа Святого, Которые пребывают в Церкви, «Свящ. Писание стало источником не только знания о Боге, но и его освящающего действия, водительства Св. Духа в истолковании Свящ. Писания.

Как писал Лютер, "здесь, в слове Божием, дом Божий, здесь небо отверство…"… По мысли реформаторов, Дух Божий, Который вдохновлял его авторов, "наставит на всякую истину и тех, кто поучается из Библии закону Божию"» Васечко В., иерей. Сравнительное богословие: учеб. Пособие. М.: Изд-во ПСТГУ, 2006. С. 64. . «Лютер заявил, что Священное Писание не может обманываться и что говорить, будто Священное Писание темно, значит обнаруживать нечестие и богохульство» Лопухин А.П. Библейская история Ветхого Завета. С. 27. .

Но это утверждение прямо противоречит Свящ. Писанию, которое свидетельствует о себе, что в нем есть места непонятные и что его неправильное понимание ведет к погибели.

Об этом пишет ап. Петр о посланиях ап. Павла, что в них «… есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели превращают, как и прочие Писания» (2Пет.3:16). Как верно замечает дьякон Джон Уайтфорд, «…в Библии нет ни одного места, где бы сообщалось, что Писание является единственным авторитетом для верующих» Уайтфорд Дж., диакон. Только одно Писание? Нижний Новгород: Изд-во Братства во имя св. кн. Александра невского, 2000. С. 36. . «Протестантское учение об исключительном авторитете Библии попросту отсутствует в самой Библии; фактически оно ей противоречит… поскольку Библия учит, что Священное Предание также является необходимым и обязательным источником христианской веры (2Фес.1, 15; 1Кор. 11, 2)» Уайтфорд Дж., диакон. Только одно Писание? Нижний Новгород: Изд-во Братства во имя св. кн. Александра невского, 2000. С. 37. .

Заключение

Богодухновенность Свящ. Писания по его происхождению есть синергия особого действия Святого Духа и творческого участия в нем особо избранных и святых людей - пророков и апостолов. Богодухновенность его по его действию на людей состоит в синергии благодати Божией и верующих, слушающих или читающих Свящ. Писание. Библия теряет свою богодухновенность и превращается «…в набор исторических документов» Давыденко О., иерей. Катихизис. С. 25. . Благодать Божия находится не в букве Свящ. Писания, и не буква является ее источником. Столпом и утверждением истины, т.е. ее хранителем истины является не Писание самое по себе, а Церковь (1Тим.3:15), ибо в ней пребывают Христос и Дух Святой, Которые и действуют через Писание и сообщают ему такую силу. Само Свящ. Писание свидетельствует не только о своей богодухновенности, но и о том, что ее богодухновенность находится в Церкви и основана в церковном Предании. Православное понимание богодухновенности Свящ. Писание формирует правильное, благоговейное отношение к нему, лишенное преувеличений и крайностей, которые деформируют духовную жизни и удаляют человека от Бога.

Список литературы

1. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета / В русском переводе с параллельными местами. М., Российское Библейское Общество, 1995.

2. Беседы (омилии) Григория Паламы. В 3 ч. Ч.2 М.: «Паломник», 1993 - 254 с.

3. Илларион (Троицкий), сщмч. архиеп. Без Церкви нет спасения. М., СПб.: Сретенский монастырь: изд-во «Знамение».- 638 с.

4. Иоанн Кронштадтский, св. прав. Моя жизнь во Христе. М.: «Благовест», 2001. - 767 с.

5. Иустин Попович, прп. На богочеловеческом пути. СПб: Спасо-Преображенский Валаамский м-рь: Изд-во «Владимир Даль», 1999. - 367 с.

6. Полное собрание творений святителя Игнатия Брянчанинова. В 7 т. Т.1. М.: «Паломник», 2007. - 623 с.

7. Пространный христианский Катихизис Православной Кафолической Восточной Церкви. Составлен митрополитом Филаретом (Дроздовым). Свято-Троицкая Сергиева Лавра. 1995. - 104 с.

8. Симеон Новый Богослов, прп. Творения. В 3 т. Т.1. Слова 1-52. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. - 496 с.

II. Литература:

9. Васечко В., иерей. Сравнительное богословие: учеб. Пособие. М.: Изд-во ПСТГУ, 2006. - 100 с.

10. Давыденков Олег, иерей. Катихизис. Введение в догматическое богословие: курс лекций. М.: Изд-во ПСТБИ, 2000. - 232 с.

11. Давыденков Олег, иерей. Догматическое богословие: курс лекций. В 3 ч. Ч.3. М, 1997. - 292 с.

12. Жизнь и труды святого апостола Павла. Толкование апостольских Посланий святителем Феофаном Затворником./ Сост. Свящ. Н.Рудинский. М.: «Правило веры», 2002. - 895.

13. Лопухин А.П. Библейская история Ветхого Завета. Минск: «Харвест», 2005. - 911 с.

14. Малиновский Н., прот. Очерк православного догматического богословия. В 2 ч. М.: Изд-во ПСТБИ, 2003. - 873 с.

15. Опыт катехизической хрестоматии. В 3 т. Т.1. Уроки и примеры христианской веры: систематический сборник. Сост. прот. Григорий Дьяченко. Единецко-Бричанская епархия, 2004. - 1152 с.

16. Петр (Екатериновский), еп. Указание пути к спасению. Опыт аскетики. М.: Изд-во Сретенского м-ря, 2001. - 399 с.

17. Петр (Мещеринов), игумен. Беседы о вере и Церкви. М., Даниловский благовестник, 2004. - 278 с.

18. Софроний (Сахаров), архим. Преподобный Силуан Афонский. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2006. - 464 с.

19. Толковая Библия или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. Издание преемников А.П.Лопухина. В 11 т. Т.1. Стокгольм: Институт перевода Библии - 2-е изд. - репринт изд-ния 1904-1913 гг. - 671 с.

20. Уайтфорд Дж., диакон. Только одно Писание? Нижний Новгород: Изд-во Братства во имя св. кн. Александра невского, 2000. - 77 с.

Размещено на Allbest.ru

...

Подобные документы

Анализ темы творчества в Ветхом и Новом Завете, в учении отцов церкви и у философов Серебряного века. Творческий подход в христианском образовании. Творчество в преподавании Священного Писания на примере опыта преподавания Библии в молодежной среде.

дипломная работа , добавлен 20.09.2011


Первичность Предания в Ветхом Завете. Понятие о Священном Писании. Первичность и значение Предания в Новом Завете. Состав Священного Предания. Богодухновенность и необходимость Священного Писания. Отношение Священного Писания к Священному Преданию.

сочинение , добавлен 18.02.2015


Книги Священного Писания и особенности их интерпретации сектантами. Субъективизм истолкования Библии баптистами, адвентистами, пятидесятниками. Церковное понимание Священного Предания. Церковь - единственная верная истолковательница Священного Писания.

сочинение , добавлен 16.09.2013


Учение о Триединстве Бога, как одно из самых сложных в христианском богословии. Единый Бог в трех лицах - отец, сын, святой дух. Божественность Святого Духа в текстах Священного Писания. Соединение Божественной и человеческой природы в личности Христа.

реферат , добавлен 21.10.2013


Анализ священного писания в буддизме, Четыре Благородные Истины как его базовые идеи. Праздники, отмечаемые мусульманами. Основные представления скандинавской мифологии. Особенности православной церкви, символ веры и таинства. Символика буддийского храма.

контрольная работа , добавлен 12.09.2012


Характеристика состояния христианства в Китае XX века: отсутствие канонического перевода Священного Писания и обзор разногласий среди различных течений. Сунь Ятсен и необходимость православия. История и проблемы переводов Нового Завета на китайский язык.

реферат , добавлен 12.02.2011


Богодухновенность как процесс, с помощью которого Бог вдохнул Святого Духа в людей, наделяя их способностью получать и передавать божественную истину. Ее доказательства, теории: интуиция, просвещение, активное и устное руководство, божественная диктовка.

реферат , добавлен 03.03.2014


История библии, ее уникальность, пророчества и сила воздействия на читателя. Материалы, которые использовались для письма библейских книг. Свитки Мертвого моря. Важнейшие переводы Священного Писания. Перевод Библии на древнеславянский и русский языки.

презентация , добавлен 29.10.2013


Исследование природы "говорения на языках" в рамках Священного Писания, с помощью историко-грамматического метода. Достоверность и авторство писания, анализ текста. Единство проявлений глоссолалии в Деянии и в Коринфянам. Теория экстатического лепетания.

курсовая работа , добавлен 22.09.2011


Священные книги христианства, их состав. Общая характеристика священного писания - Библии. Особенности Ветхого и Нового Заветов. Понятие догмата и причины его возникновения. Основные догматы христианства, их значение. Специфика и роль христианской этики.

Богодухновенность (от греч. θεόπνευστος – богодухновенный) – это одно из важнейших понятий православной библеистики. Обыкновенно этот термин обозначает особое воздействие Духа Святого на человека, в результате которого появляется священный текст. Кроме этого, термин богодухновенность указывает на одну из важнейших характеристик самого священного текста. Ниже мы раскроем значение термина богодухновенность, прежде всего, в этих двух его смысловых аспектах.

Во многих местах Библии мы встречаем свидетельства о том, что авторы библейских книг делали свои записи по внушению Бога (см.: Исх. 17:14; Числ. 33:2; Ис. 8:1, 2; Авв. 2:2; Иер. 36:2 и т.п.) Кроме этого само Священное Писание свидетельствует о своей богодухновенности. Так, прямо об этом свидетельствует апостол Павел, говоря: «Все Писание богодухновенно и полезно для научения» (2Тим. 3:16). Об особом статусе ветхозаветных писаний говорится и в Новом Завете Самим Господом, а также апостолами (см.: Мк. 12:36; 2Пет. 1:21; Евр. 1:1).

В истории богословской мысли существовали и существуют различные взгляды на природу того, как именно Бог взаимодействует со священным автором в процессе написания последним священного текста, а также как именно понимать богодухновенность самого текста.

В писаниях ветхозаветных пророков мы можем найти образы, буквальное понимание которых свидетельствует о том, что авторы библейского текста подчас говорили вещи противные их желанию (см. Иер. 20:7-9) и являются лишь орудием в руках Божиих (см. Пс. 44:2). Такой взгляд на природу богодухновенности доминировал в иудейской традиции (в ней прочно утвердилось мнение, что Закон написан еще до сотворения мира и существует как отдельная сущность), а также среди раннехристианских авторов доникейского периода. Так, например, свмч. Иустин, Афинагор и Тертуллиан сравнивали священных авторов с музыкальными инструментами, которые издают звуки в тот момент, когда на них играет музыкант.

Своей крайности этот подход достиг в так называемой теории вербализма (от лат. verbum – слово). Согласно этому подходу, текст Писания был продиктован библейским авторам слово в слово. Их роль в его создании сведена к минимуму и ограничивается лишь чисто механической передачей того, что им сказал/внушил Бог. Отсюда следовало, что сам текст Писания имеет происхождение исключительного божественного характера. Причем речь идет не только о понятиях, а также словах и выражениях, в которые эти понятия облечены, но даже об акцентных знаках и огласовках еврейского текста. По словам П.И. Лепорского, такой подход имеет свой аналог в языческом «ἑνθουσιασμὁς о μανἱα, как состоянии бессознательного экстаза». Подобное воззрение на богодухновенность автора и текста Писания было распространено в Западных (католической и протестантской) церквах. Так, например, даже на Тридентском соборе (1546 г.) была принята формулировка, которая гласила, что библейские авторы писали «под диктовку Святого Духа».

Такой взгляд приводил к тому, что многие западные (в первую очередь протестантские) богословы отрицали всяческие, какие бы то ни были погрешности (исторического и научного характера) в Библии. Подобное отношение к тексту Писания получило название фундаментализм.

Существует в библейской науке и другой подход, прямо противоположный вышеизложенному. Согласно этому подходу, Бог сообщил библейскому автору лишь начальный импульс, но после самоустранился и не участвовал в процессе написания текста (т.н. психологическая теория ). Эта теория имеет аналог в философском учении деизма. Последнее учит о том, что Бог создал мир, установил в нем определенные законы, но после совершенно не вмешивается в его жизнь.

Некоторые исследователи сравнивают вышеизложенные подходы с ересью монофизитства и несторианства соответственно: если для первого характерен антропологический минимализм, то есть делается особый акцент на роли Бога, а роль человека в процессе написания священного текста сведена к минимуму, то для второго напротив – антропологический максимализм: к минимуму сведена роль Бога. Писание превращается в продукт единственно человеческого труда. В первом случае текст Писания абсолютно безупречен и лишен каких бы то ни было неточностей. Во втором, его сакральность ставится под сомнение, и он рассматривается скорее единственно как собрание произведений чисто человеческого характера со всеми присущими им недостатками и противоречиями.

Избегая этих крайностей, Православная традиция решает вопрос о богодухновенности иным способом. С одной стороны никто и никогда из отцов Церкви, следуя библейской традиции, не отрицал активного участия Бога в создании священного текста. Для Православного Предания признание этого факта – незыблемая догматическая истина. С другой стороны отцы Церкви не умаляют и роль человека, который также является активным участником процесса написания библейских книг.

То есть можно говорить о том, что Библия написана в соавторстве Бога и человека. При этом в ходе такого сотрудничества Дух Божий нисколько не подавляет человеческой свободы. Так, свт. Василий Великий в предисловии к толкованию на пророка Исаию пишет: «Некоторые говорят, что они пророчествовали в исступлении, так что человеческий ум затмеваем был Духом. Но противно обетованию наития Божия богодухновенного делать изумленным, так чтобы он, когда исполняется Божественных наставлений, выходил из свойственного ему разума и, когда приносит пользу другим, сам не получал никакой пользы от собственных своих слов. И вообще, сообразно ли сколько-нибудь с разумом, чтобы Дух премудрости делал человека подобным лишенному ума и Дух ведения уничтожал в нем разумность? Но свет не производит слепоты, а напротив того, возбуждает данную от природы силу зрения. И Дух не производит в душах омрачения, а напротив того, возбуждает ум, очищенный от греховных скверн, к созерцанию мысленного. Посему нет невероятного, что лукавая сила, злоумышляющая против человеческой природы, приводит разум в слитность, но нечестиво говорить, что то же самое действие производит присутствие Божия Духа».

В результате сам текст Писания с одной стороны сохраняет свой высокий сакральный статус, с другой – является произведением автора-человека. Как выразился блж. Августин, Бог «через человека… говорит по-человечески». По этой причине в святоотеческой письменности отмечается жанровое разнообразие различных библейских книг, особенности их языка и стиля. Другими словами, по мысли отцов, каждая из них несет на себе печать индивидуальности своего автора-человека.

Можно даже говорить о степени литературного достоинства тех или иных книг и сравнивать их между собой. Так, например, свт. Дионисий Великий, сравнивая между собою книги Евангелия от Иоанна и Апокалипсис, пишет: «Можно отметить также разницу между стилем Евангелия [от Иоанна] и Послания [Иоанна] и стилем Апокалипсиса. В первых – безупречный греческий язык, они красноречивы, убедительны в рассуждениях, хорошо построены; в них не найдешь ни иностранного слова, ни ошибок в языке, ни новых придуманных слов; видно, что Господь одарил их автора двойным даром: даром знания и даром слова. Что автору Откровения даны были и ведение, и знания, и дар пророчества, я не спорю, но вижу, что пишет он по-гречески неправильно, пользуется иностранными словами и делает ошибки в языке. Составлять их список необходимости нет. Я говорю все это не в насмешку (да никто так не подумает), но для того, чтобы ясно показать разницу этих произведений». В приведенной цитате важно отметить то, что, по мысли свт. Дионисия, формальные характеристики произведения никоим образом не отражаются на той спасительной вести, которую содержат в себе эти писания: автору Откровения, несмотря на то, что его произведения уступает по своим формальным параметрам сочинению Иоанна Богослова, «даны были и ведение, и знания, и дар пророчества».

Таким образом, отцы Восточной Церкви утверждали, «что в составлении книг Священного Писания дар Святого Духа не упраздняет, но, напротив, предполагает самое активное и сознательное участие человека-писателя. Но дальше этого утверждения Церковь – по крайней мере Восточная – не пошла, может быть, именно потому, что догмат о боговдохновенности Священного Писания не только никогда не оспаривался, но и вообще не поднимал никаких острых смежных вопросов».

С опорой на труды святых отцов продолжает развивать учение о богодухновенности православная богословская мысль XIX – XX вв. Подавляющее большинство современных православных библеистов предполагают рассматривать вопрос о богодухновенности Священного Писания в свете Халкидонского догмата (например, П.И. Лепорский, Б.И. Сове, А.В. Карташов, прот. Алексей Князев). Согласно такому подходу, в процессе создания священного текста активную роль играет как Бог, так и человек. Речь идет о соработничестве (синерги и) воли человеческой и Божественной, а потому этот подход можно назвать теорией синергизма .

Так, прот. Алексей Князев пишет: «Мы… настаиваем на истине подлинного участия человека-писателя в деле написания Свящ. Писания. Православному сознанию всегда была дорога истина о синергизме, или подлинном сотрудничестве Бога и человека. Православная Церковь распространяет догмат IV Вселенского Халкидонского собора о неразрывном, неразлучном соединении Божественной и человеческой природы в Богочеловеке на весь сложный комплекс отношений Бога и человека. Божество для православного сознания не упраздняет человечества не только во Христе, но всякий раз, когда Бог действует в человеке и через человека, последний сохраняет в своей самобытности всю свою свободу».

В результате текст Писания рассматривается как имеющий богочеловеческий характер. Человеческая сторона проявляет себя в жанровом своеобразии, особенностях языка, стиля, а кроме того в различного рода неточностях (научного и исторического плана), которые в силу своей человеческой ограниченности мог допустить священный автор. Так, например, евангелист Матфей приписывает пророчество пророка Захарии пророку Иеремии (ср. Мф. 27:9 – Зах. 11:12-13; также ср.: Мф. 28:2 – Мк. 16:5 – Лк. 24:4 – Ин. 20:12; Мф. 28:8 – Ин. 20:11 – Мк. 16:9; также можно упомянуть о Лев. 11:6, где заяц называется животным, которое жует жвачку, в то время как заяц – грызун). Говоря о человеческой стороне Писания можно вспомнить о том факте, что тот текст Библии, который дошел до нас, это не ее первоначальный вариант. На протяжении веков в рукописной традиции Священного Писания возникла масса разночтений, зачастую весьма существенных, а порой и прямо противоположных друг другу (так, например, некоторые рукописи Евангелии от Марка содержат в отрывке Мк. 1:41 причастие, которое на русский язык переведено как «умилосердившись», в то время как другие – противоположное ему «разгневавшись»). Однозначно решить вопрос о том, какая версия должна быть принята за исходную, бывает практически невозможно.

Именно по этой причине блж. Иероним говорит: «Евангелие заключается не в словах Писания, но в его смысле». Непогрешимость Писания (что является важным признаком богодухновенности) – это, в первую очередь, способность выражать истины вероучительного и нравственного характера, значимые с точки зрения домостроительства нашего спасения.

Вот как эту мысль поясняет прот. Александр Князев: «По своему предмету свидетельство Свящ. Писания может быть исключительно религиозным, т. е. относиться только к области, познание которой возможно лишь в порядке откровения свыше. Свящ. Писание свидетельствует о Боге и о Его отношениях к миру, т. е. об истинах религиозных и метафизических; но оно совсем не призвано к свидетельству об истинах научных, т. е. о тех, которые доступны человеку на естественных путях познания».

Таким образом, богодухновенность можно определить как особое воздействие благодати Святого Духа на библейского автора, которое открывает ему истины о Боге и Его отношении к миру, о человеке и домостроительстве Божьем ко спасению человека, а также побуждает священного писателя выразить эти истины в конкретных понятиях, на конкретном языке, в определенных культурных условиях и в конкретной исторической обстановке, с тем, чтобы по возможности полнее раскрыть их народу Божию.

Или же кратко:

богодухновенность – это «особое воздействие Духа Божия на дух человеческий, чрез каковой последний, при полной сохранности всех своих сил и деятельном их проявлении, становится органом сообщения Божественного Откровения, соответственно целям домостроительства»

Игорь Смирнов

«Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности» (2Тим.3:16).

Что есть богодухновенность, о которой упоминает апостол Павел в 2Тим.3:16? Предварительно рассмотрим близкое по смыслу слово «вдохновение». Под вдохновением, как правило, подразумевается некое воздействие извне, способствующее созданию чего-либо, что превышает обычные способности человека. Подобное понимание вдохновения может показаться допустимым и в отношении богодухновенности (Θεοπνευστος — theopneustos), которое обычно трактуется как мистическое воздействие Святого Духа на автора конкретной Книги, составляющей Канон Священного Писания. Исследуем, насколько правомерным является понимание богодухновенности как действия Духа, вдыхающего в авторов некий текст, который становится Священным Писанием, или же действия Духа по становлению текста Писания Словом Божиим?

II. РАБОТА СВЯТОГО ДУХА

Рассмотрим 2Тим.3:16. Здесь ничего не говорится о способе богодухновенности. Понимание богодухновенности как В-ДОХНОВЕНИЯ не обусловлено смыслом греческого слова Θεοπνευστος, поскольку данное слово говорит преимущественно о дыхании, показывая богодухновенность как ДЫХАНИЕ, созидательное дыхание Божие, аналогичное смыслу сказанного в Пс.32:6 «Словом Господа сотворены небеса, и духом уст Его — все воинство их». Дыхание есть символ творческой силы Бога. (Не следует смешивать богодухновенность с освещением и откровением Духа). Поэтому богодухновенность Писания следует воспринимать как действие Духа, не столько В Священное Писание направленное, сколько ИЗ Священного Писания исходящее. Представление о богодухновенности как о внушении авторам текста или как о некоем качестве, приданном Писанию, когда Дух входит в обычный текст и последний становится Словом Божиим, неправомерно.

Рассмотрим 2Пет.1:19-21 «(19) И притом мы имеем вернейшее пророческое слово; и вы хорошо делаете, что обращаетесь к нему, как к светильнику, сияющему в темном месте, доколе не начнет рассветать день и не взойдет утренняя звезда в сердцах ваших, (20) зная прежде всего то, что никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. (21) Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым.» Пророчество уже существует (19). Затем оно передается на письме. Выражение «движимы Духом Святым» (21) указывает на воздействие Духом на пророков (Божиих людей), но не раскрывает, как именно Дух воздействует. Определенно это не означает механической передачи готового текста, поскольку действие Духа проявляется двояко: как 1) откровение (сообщение истины) и 2) как вдохновение (направление авторов). Дух признает личностный фактор в людях, участвовавших в создании текста Священного Писания, дает им знание того, что именно они должны передать, помогает подобрать слова, заботится о форме и стиле Писания. Итак, богодухновенность в полноте смысла этого слова следует рассматривать как созидательный акт Божий, направленный на передачу истины посредством авторов Писания. Цель богодухновенности: Писание должно говорить голосом Бога с небес.

Поскольку Писание в целом и в каждом стихе является богодухновенным, постольку оно в целом и в каждом стихе пригодно для учения, назидания, исправления и наставления в праведности. Ибо Писание есть Слово Бога, говорящего нам с небес.

III. СВИДЕТЕЛЬСТВО БОГОДУХНОВЕННОСТИ ПИСАНИЯ

Богодухновенность Писания становится очевидной при условии воздействия Святого Духа на человека. Дух является постоянным свидетелем богодухновенности Писания, того, что оно есть Слово Божие. Свидетельство Духа, называемое внутренним (в отличие от внешнего свидетельства самого Писания о себе) неразрывно связано с возрождением и освещением человека. Возрождение обусловливает принятие свидетельства и его понимание, дает человеку возможность ответить на внешнее свидетельство Писания о себе как Слове Божием (Ин.3:3; 1Кор.2:15). Освещение же показывает совершенство Слова Божиего. Совершенство — один из важнейших атрибутов Священного Писания.

Дух не открывает какой-либо новой истины. Он свидетельствует об истине, которая уже имеется в Писании. Дух дается для веры этой истине. Со своей стороны, Писание является наиболее полным свидетелем Святого Духа. Следует различать восприятие свидетельства (вера) и понимание свидетельства. 1Кор.14:38 устанавливает, что понимание не всегда приходит одновременно с принятием. Свидетельство Духа и свидетельство самого Писания являются двумя столпами, на которые опирается наша вера. Дух ведет к Слову.

Обратим внимание на 1Кор.2:4,5 «И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией.» Апостол Павел заявляет, что его проповедь соделана Духом и силой Божией. Не основана на ораторском искусстве и человеческой мудрости. Истинный автор проповеди — Дух, слова Павла — Слова Божии. Именно на этом факте основывается вера коринфян. Равно и в 1Фес.1:5 «потому что наше благовествование у вас было не в слове только, но и в силе и во Святом Духе, и со многим удостоверением, как вы сами знаете, каковы были мы для вас между вами.» Не убедительность построенной речи явилась основанием веры.

Итак, восприятие Слова неразрывно связано с силой и удостоверением от Духа. Это и является внутренним свидетельством Духа. Немаловажно обратить внимание на упоминание о принятии Слова с радостью (1Кор.2:6). Это важный знак, поскольку обретению и осознанию истины от Духа сопутствует радость.

Написание богодухновенного текста Священного Писания не происходило по воле и инициативе человека, как не происходит по воле человека и устное пророчество. Это не размышление и воображение. Это особая деятельность Духа, которая исключает создание мертвого текста Писания. В данной связи обратим внимание на сбывшиеся пророчества. Они никоим образом не являются фактами прошлого. Они воздействуют и сегодня: знание о них благотворно и ведет к укреплению веры.

Божественное деяние по созданию Писания произошло в прошлом. Ныне действие Духа есть возрождение человека и просвещение его, убеждение каждого возрожденного в истинности свидетельства Писания. Понимание Писания связано с духовным ростом. Чем больше освещение Духом, тем более возможности увидеть богатство и глубину истины Писания. В 1Ин.2:20,21 мы читаем о том, что христиане, к которым обращается апостол: 1) имели помазание от Духа и 2) знали все. Знание всего неразрывно связано с помазанием от Духа. Без помазания от Духа знание не может быть оценено.

IV. ВЕРБАЛЬНАЯ (СЛОВЕСНАЯ) БОГОДУХНОВЕННОСТЬ

Можно ли утверждать, что не только текст Библии в целом является богодухновенным, но каждая Книга, глава, стих и слово являются богодухновенными? Не будет ли преувеличением утверждение о том, что каждое слово является богодухновенным, то есть, именно тем словом, которое хотел сказать Дух? Если мы передаем мысль при помощи слов, то эта мысль должна быть выражена наиболее адекватно. Обратите внимание на серьезность заявления Христа о недопустимости исчезновения йоты и черты из закона. Поскольку это может вести к искажению смысла целого. Равно и передача мысли любыми словами не может быть допустима. Сказанное справедливо и в отношении последовательности слов (что связано так же со структурой того или иного языка). Поэтому замена слова или порядка слов может привести к ослаблению или искажению смысла. Пример: Всё со мной. Говорится о неживых существах. Все со мной. Речь идет о живых существах.

ВЫВОД: Каждое слово в Писании ценно (1Кор.2:13), поскольку все Писание, включая каждое слово, исходит от Бога. Утверждение о мертвом тексте, взятом отдельно, не имеет основания. Писание всегда живо, даже в отдельном стихе (иначе ссылка на стихи теряет смысл). Реченные Богом истины никогда не превращаются в мертвый текст, не теряют своей силы, будучи словами Бога. Поэтому невозможно говорить о различной степени богодухновенности того или иного места Писания. Все Писание богодухновенно в равной степени.

Догмат о богодухновенности Священного Писания разделяется всеми традиционными христианскими конфессиями. Категория «богодухновенности» восходит к свидетельствам самого Священного Писания.

Священное Писание было и остается великим источником христианства, и догматически, и духовно. Богословы всех времен черпали из него тот богодухновенный материал, который мы сегодня используем в своей повседневной христианской жизни. Они считали, что в нем, и только в нем, можно найти все, друг от друга неотделимые, элементы истины и жизни. Однако правильнее будет сказать, что источник христианства Православная Церковь видит не только в записанном Слове Божием, но и в устно передаваемом. Притом, такая формулировка не составляет новшества: древнее христианство всегда сближало оба эти понятия. Предание и Писание не являются друг от друга независимыми источниками, которые дополняли бы друг друга извне. У древних христиан Библия была настолько неотделима от Предания, что она составляла его часть, – его основной элемент, его ядро. И действительно, Библия стала бы непонятной, если бы ее вырвали из живой совокупности многочисленных данных Предания, хранящихся и передающихся всегда бодрствующим, всегда активным сознанием Церкви. Таинства, богослужение, религиозно-нравственные устои Церкви, ее богословие, взгляд на прошлое, настоящее и будущее – все это насквозь пронизано духом Предания и Священным Писанием.

Таким образом, в православном понимании Библия и Предание – это не Библия плюс некий посторонний элемент, без которого она осталась бы неполной. Речь идет о том, что Библию нужно ставить – или, вернее, поддерживать – в ее присущей атмосфере, в ее жизненной среде, в ее первоначальном освещении. Это Библия вся целиком, не в букве своей только, но и в Духе, беспрестанно оживляющем ее чтение. И только тогда Слово, некогда внушенное людям, жившим во плоти, останется Духом и Жизнью в Церкви, которая представляет собою живое тело Слова Божия явившегося во плоти. «Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины... И от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать» (Ин. 1,14-16).

При таком взгляде, Библию уже никак нельзя назвать просто книгою. Она – Священное Писание. Но на нее нельзя смотреть просто как на текст, «продиктованный» Богом, где каждая фраза буквально дана свыше. В ней отражены характеры и дарования писавших ее людей. Здесь же печать той среды, в которой они жили. Но все ее авторы пережили высший опыт Богоприсутствия и в своих притчах, пророчествах и псалмах стремились выразить тайну этого опыта доступными им средствами. Поэтому земной аспект Библии не только не исключает богодухновенности, но, напротив, Священное Писание благодаря ему становится еще дороже нам как точка пересечения человеческого и божественного. Кроме того, он препятствует культу буквы, к которому склонен протестантизм. В богочеловеческой природе Писания, по словам святителя Иоанна Златоуста, «ясно обнаруживается сила духа, убеждающего людей, чтобы они держались необходимого и главного и нисколько не смущались ничтожными несогласиями» . Вот почему основа христианства заключается не столько в учении, сколько в самом Боге. Церковь исповедует не отвлеченную доктрину, но веру в Бога Живого, воплотившегося в живой личности Богочеловека. Об этом и только об этом свидетельствует Слово Божие. Вера в богодухновенность Библии является общим и незыблемым убеждением всех святых отцов. Все размышления отцов Церкви над Священным Писанием Ветхого и Нового Завета обусловлены глубокой верой в боговдохновенность этих священных текстов.

I.Категория «богодухновенности» в Новом Завете.

Термин «Богодухновенный» встречается в Священном Писании Нового Завета только один раз - 2 Тим 3. 16, и его содержание обычно рассматривается в контексте со схожим по смысловому значению местом из 2 Петр 1. 20-21. Этим термином утверждается Божественное происхождение Библии, что определяет ее сотериологическую сущность и позволяет решить сопутствующие дидактические задачи: «...ты знаешь священные писания, которые могут умудрить тебя во спасение верою во Христа Иисуса. Все Писание богодухновенно (θεόπνευστος) и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен» (2 Тим 3. 15-17). Понятие Б. здесь предстает свойством библейского текста и в этом качестве соотносится с определением «Священное» из полной титулатуры «Священное Писание» (2 Тим 3. 15; ср.: Рим 1. 2), а также, поскольку сделан акцент на полноту Писания (πᾶσα γραφὴ), с понятием библейский канон (как полнообъемный нормативный состав Библии). Термин «Богодухновенный» является основным фактором, устанавливающим священный и канонический статус книг Священного Писания. Понятием «богодухновенности» декларируется Божественное происхождение и Откровенное содержание Библии, а также человеческое участие в ее создании. Основным условием «Богодухновенности» в процессе создания священного текста выступает причастность человеческого субъекта действию Св. Духа. Само Писание никак не устанавливает критерий, удостоверяющий «Богодухновенность» той или иной библейской книги, в качестве такового следует признать церковную традицию и Предание. Вера Церкви в «Богодухновенность» основана на свидетельстве Христа Спасителя (Ин 5:39), Который Своим богочеловеческим словом подтвердил исконную веру ветхозаветной Церкви в Богодухновенность священных книг. Практически догмат Богодухновенность выразился в утверждении канона, определенного церковного учительством и Преданием Священным.

Предпосылки понятия «Богодухновенности» очевидно усматриваются уже в текстах ВЗ, именно в их декларируемом богооткровенном характере. Так, Богооткровенность Закона (Пятикнижия) наглядно утверждается начертанием каменных скрижалей Откровения перстом Самого Бога (Исх 31. 18; 32. 15-16; Втор 10. 1-4) и ключевым словосочетанием, указывающим на авторскую принадлежность Закона,- «Закон Господень», «Закон Божий» (Исх 13. 9; 15. 25 и др.). Откровение составляет главное содержание речей пророков как служителей Духа и Слова («Дух Господень говорит во мне, и слово Его на языке у меня» - 2 Цар 23. 2), где уставные слова «слушайте слово Господне» (Ис 1. 2, 10; 28. 14 и др.) предполагают последующую прямую речь Господа. «Генетическая» близость Премудрости к Богу (Притч 8. 22-31 и др.) определяет откровенный авторитет раздела Писаний (Кетувим) и жанра библейской литературы, а статус мудрецов уравнивается с пророческим (Прем 7. 14, 27).

В Талмуде зафиксировано предание о том, что святость каждой книги Ветхого Завета была определена кем-либо из пророков. Кроме них фиксаторами канона признавались и Мужи Великого собора, члены своего рода вероучительной комиссии периода Второго Храма. Это предание, несомненно, древнее Талмуда, и многие толкователи святоотеческого периода в той или иной мере опирались на него. Христианское учение о живом растущем Организме (Теле) более соответствует не идея директивного определения канона, а мысль о постепенном его формировании.

Понятие «Богодухновенности» составляет неизменную часть религиозных представлений, связанных с Библией. В этом отношении оно не может быть поставлено под сомнение, поскольку иначе разрушается круг основных, сущностных взглядов и верований христианства и иудаизма. Однако богословское осмысление понятия «Богодухновенности» сопряжено с целым рядом таких вопросов, как понимание характера взаимодействия Божественного начала и человеческого участия в процессе создания текста, безошибочность или границы безошибочности библейского текста как богодухновенного, насколько «Богодухновенность» как способ получения Откровения ограничивается областью Писания, и др.

II.Классификация богодухновенности в святоотеческом богословии

Св. Писание создавалось многими людьми на протяжении более чем 10 веков. Называя его боговдохновенным, ап. Павел (2 Тим 3,16) исповедует общую веру ветхозаветной и новозаветной Церкви в то, что книги Библии были написаны под особым воздействием Духа Святого (ср. Мф 22,43). В самом деле, чтобы в полноте и неискаженно донести Откровение до людей, св. писатели нуждались в помощи высшего вдохновения.

Теории «богодухновенности» делятся на две категории. В первой постулируется требование соблюдения безусловного Божественного авторитета Библии. Вторая предполагает гораздо более широкие и свободные подходы.

Свидетельства относительно первой концепции «богодухновенности» известны уже среди раннехристианских писателей (апологетов): к примеру, образ «богодухновенного» писателя как музыкального инструмента, на котором играется мелодия. Здесь человеческое участие сводится к минимуму, а «богодухновенный» дар к диктовки Святого Духа. В иконографии евангелистов и др. священных авторов в ср. века сюжетно изображался Св. Дух, диктующий текст. В первые века христианства такие воззрения на процесс написания священного текста в известной степени можно определить самим употреблением термина «θεόπνευστος», происходящего из словаря языческой мантики и предполагавшего состояние прорицателя в экстатическом исступлении как обязательное условие получения прорицания от божества. Необходимо отметить, что сами библейские свидетельства позволяют говорить как о пророческой экстатике (1 Цар 10. 10-11; 19. 23-24; 4 Цар 9. 11 и др.), так и о вполне осознанном восприятии пророческого состояния (Ис 6. 1-8; Мих 3. 8 и др.). Помещенный в текст Писания (2 Тим 3. 15) термин θεόπνευστος обретал свое библейское содержание, но для людей, еще недавно укорененных в языческой культуре, он прежде всего означал достоверность провозглашенной и записанной здесь Божественной истины. Так понимаемая «богодухновенность» отвечала требованию аутентичности, к-рое распространялось не только на смысл Писания, но и на букву текста. Представление о «богодухновенности» буквы Писания - общее место в святоотеческой традиции.

В своем уникальном опыте библейские пророки переживали Слово Божье как превозмогающую силу, которая порой побуждает человека говорить вещи, противные его желаниям (ср., напр., Иер. 20:7 – 9). На этом основании некоторые иудейские толкователи сделали вывод, что в Пятикнижии каждое слово, даже каждая буква непосредственно продиктованы свыше (более того, считалось, что Закон был начертан на небесных скрижалях еще до создания мира). Аналогичный взгляд был усвоен и в раннехристианском богословии доникейскими отцами. Ранние Отцы, следуя иудейской традиции, были склонны рассматривать его как вербальное (от лат. вербум – слово), то есть как бы продиктованное свыше и записанное слово в слово (Тертуллиан и др.). В таком случае действительным автором Библии становился только Дух Божий, а роль человека ограничивалась механической передачей Его речений.

«Богодухновенность» как богословская категория остается неизменной в схоластике, рецитируя основные постулаты святоотеческой мысли. Для протестантской мысли (Кальвин, Лютер) «богодухновенность» была идеологической основой концепции вероучительной исключительности и достаточности Писания (sola Scriptura). Оба деятеля Реформации говорили о пророках как инструментах Св. Духа, о том, что Писание продиктовано Св. Духом, о Б. буквы Писания (Кальвин). Их ближайшие последователи, М. Хемниц, И. Герхард, И. А. Квенштедт, А. Калов и др., создали собственно богословские теории «богодухновенности», получившие названия механической или инструментальной, вербального (дословного) вдохновения, Божественного диктанта и др. В их основу легли тезисы, сформулированные еще в святоотеческий период: Бог как единственный источник Откровения – автор Библии в собственном смысле; писатели священных книг, пророки и апостолы, являются лишь орудиями, инструментами в руках Божественного автора, записывающими Божественные глаголы под диктовку Св. Духа; авторство Бога становится гарантией безошибочности Библии; богодухновенно каждое слово Библии. Католическое богословие этого времени в вопросе о «богодухновенности» Священного Писания стоит на тех же позициях . Тридентский Собор говорит о Божественном диктанте, что необходимо ставит священного писателя в позицию простого переписчика.

Сильная и привлекательная сторона теорий «диктовки свыше» в том, что такие понятия, как «богодухновенность», Писание, Откровение, канон Библии, утверждаются как имеющие непреходящую ценность и непререкаемый вероучительный авторитет. Подразумевается полное соответствие объема текста его боговдохновенному статусу. Однако это достоинство одновременно становится слабой стороной теорий «священного наития», поскольку делает их неспособными адекватно объяснить несомненную авторскую индивидуальность библейских текстов, а главное – удовлетворительно ответить на вызов исторической критики. В них фактически были исчерпаны возможности докритического восприятия библейского текста.

Между тем в самом Писании можно усмотреть и другой аспект: человек, носитель Откровения, выступает не как бессознательный инструмент воли Божьей, а как активный соучастник передачи Слова Божьего. Поэтому у св. отцов с кон. 3 в. появляется иное толкование Богодухновенности. Они начинают отмечать жанровое разнообразие священных книг, особенности языка и стиля тех или иных писателей. Свт. Василий Великий решительно отвергает мнение о пророках как только инструментах Слова, свт. Иоанн Златоуст указывает на приспособление священных авторов к "немощи человеческой". Церковь "стала утверждать, что в составлении книг Писания дар Святого Духа не упраздняет, но, напротив, предполагает самое активное и сознательное участие человека-писателя. Но дальше этого утверждения Церковь – по крайней мере Восточная – не пошла, может быть, именно потому, что догмат о боговдохновенности Писания не только никогда не оспаривался, но и вообще не поднимал никаких острых смежных вопросов" .

Взгляд на писателей священных книг как на полноценных авторов достаточно широко представлен в святоотеческом периоде. При этом одни и те же церковные писатели могут говорить и о состоянии исступления, и о ясном осознании пророком открываемых ему истин. Критические высказывания в отношении переноса эллинистических представлений о прорицаниях на библейских пророков встречаются у Татиана («Против эллинов», 19. 3), свт. Феофила Антиохийского (К Автолику, II. 8), Афинагора, Минуция Феликса (Октавий. 26-27), даже у раннего Тертуллиана, Оригена (Против Цельса. VII 3-4) и др. Ипполит Римский говорит, что вдохновение просветляет ум пророка. С IV века в святоотеческой литературе стала подчеркиваться роль самих св. авторов. Бог, по словам бл. Августина, "через человека говорит по-человечески" (О Граде Божием, ХVII,6). На это указывают различия в стиле и другие особенности текста. "Иеремия, – писал бл. Иероним, – кажется грубым в сравнении с Исайей и Осией" (Толк. на Ис), а свт. Григорий Двоеслов отмечал, что "красотою стиля Исайя превзошел всех пророков" (3 Цар 5, 30). Печать индивидуальности – порой яркой и необычной – лежит на многих произведениях библейской письменности. Сухой и строгий стиль законодательных разделов мало похож на драматическое описание жизни Давида или пламенные речи пророков. Кроме того, сами боговдохновенные авторы указывают, что использовали существовавшие до них письменные источники. Так, в Кн. Чисел (21,14) приводится цитата из несохранившейся Кн. Браней Господних, а в Исторических книгах даны выдержки из другого произведения – Кн. Праведного (Ис Нав 10,12; 2 Цар 1,18). Подобным же образом в Новом Завете евангелист Лука приступил к работе над своим Евангелием "по тщательном исследовании всего сначала", имея перед собой труды "многих", кто прежде него писал о Христе (Лк 1,1-3). Как отмечает "Православная богословская энциклопедия", вербальному пониманию боговдохновенности противоречит "присутствие разного рода неточностей – исторических и хронологических, топографических – равно и разногласий у священных писателей" . Все это постепенно привело к утверждению, что св. писатели были авторами в полном смысле слова.

В целом можно констатировать, что воззрения авторов святоотеческого периода на «богодухновенность» не характеризуются систематическим подходом к этому вопросу.

Становление библейских критических исследований способствовали созданию богословских теорий, которые стремились либо примирить понятие «богодухновенности» с новыми выводами науки, либо в соответствии с ними построить свое понимание «богодухновенности». Библейская критика прежде всего поставила под сомнение достоверность устоявшихся исторических положений Библии, а также традиционный взгляд на время, авторство и характер написания библейских книг. Среди протестантских теологов есть практика, по которой некоторым книгам отказывают в статусе «богодухновенности». Подобный прием позволял игнорировать встречающиеся в «боговдохновенных» книгах ошибки, относимые к сторонним человеческим влияниям. В узком смысле «богодухновенными» считались лишь пророческие книги священного канона, другие же книги считались продуктом человеческой деятельности. Допускалось присутствие в библейских книгах чисто человеческих представлений. Дар «богодухновенности» мог дифференцироваться по степени ее вовлеченности в процесс написания того или иного текста Писания. Так, Пфайфер допускал «богодухновенность» как Божественное внушение только в отношении того, что священные писатели не могли знать сами собой. Роте, рассматривая «богодухновенность» как преходящее и кратковременное экстатическое состояние, ввел понятие просвещенности от Св. Духа как общее состояние писателей в период создания священных книг, отделяя ее от собственно «богодухновенности». Предполагались разные степени воздействия Св. Духа и соответственно разные степени достоверности Писания. При признании безошибочности Писания в целом могли допускаться ошибки в его отдельных частях. Одним из путей решения данной проблемы стало также разделение священного текста по его содержанию: как богодухновенные утверждались только нравственные и вероучительные положения Библии; материал (исторический, географический, бытовой, естественнонаучный и др.) не рассматривался в категории «богодухновенности».

Среди католических теологов встречались попытки различения в тексте Писания богодухновенного и естественного начал. В XIX в. неоднократно пробовали понять «богодухновенность» через психологию творчества. Дж. Францелин отделял богооткровенный замысел Писания от его конкретного воплощения священным писателем: мысли и концепции усвояются Богу, слова и выражения - писателю. Лагранж (1-я пол. ХХ в.) разграничивал понятия Откровения и «богодухновенность»: «богодухновенность» - дар, которым обладали писатели, но не все в Писании является Откровением.

Особое положение в понимании «богодухновенности» Писания в православии раскрывается на многочисленных примерах его необыкновенного воздействия на читателя. Святоотеческое богословие отмечает данный феномен, рассматривая его как особую благодатность Библии (преп. Иоанн Дамаскин «Точное изложение православной веры»). Свят. Иоанн Златоуст говорил о благотворном, возрождающем действии Писания на души, что было для него доказательством «богодухновенность». Христианская история знает достаточно примеров чудесного обращения при чтении Библии (преп. Антоний Великий и др.). По существу речь идет о продолжающемся действии Св. Духа в историческом бытии Библейского Откровения, где непрерывная череда поколений читателей становится объектом приложения Божественной благодати Писания. «Богодухновенность» является неизменной печатью Св. Духа, которая актуализируется в сердце верующего. Дар «богодухновенности» нельзя ограничить временем написания и составления Библии, он составляет неизменную часть ее существования как Писания в традиции Церкви (в полном согласии с Евр 4. 12-13). Для исследователя данный аспект «богодухновенности» представляет особую трудность: поскольку речь идет о личном религиозном опыте, любая попытка его богословского осмысления может привести к субъективизму.

В настоящее время можно определенно констатировать наличие серьезных проблем у теорий «богодухновенности» обоих типов. С одной стороны, всяческого основания вербальную теорию лишают текстологические исследования Писания, заставившие сомневаться в самой возможности обретения аутентичного текста. С другой стороны, любое разделение Писания на тексты богодухновенные и не-богодухновенные по жанрам, отделение «богодухновенности» от Откровения ставят неразрешимые задачи для богословия. Объем богодухновенного текста при таких подходах может варьироваться от почти всей Библии до ее очень незначительных частей, при этом неясным оказывается статус остального текста. Кроме того, подобные действия требуют четкого критерия, на основании которого можно выделить богодухновенный текст. Удовлетворительного критерия сформулировать не удалось. Небезупречно и содержательное разделение, поскольку мн. истины веры выражены через взгляды и представления своего времени и поэтому трудноотделимы от них. Теории «богодухновенности», которые пытались строить на основе достижения тех или иных научных дисциплин, оказывались уязвимыми для критики ровно настолько, насколько подвергались критике эти научные направления.

III.«Богодухновенность» и православные библейские исследования

Для Православной теологии «богодухновенность» была основополагающей категорией Священного Писании. К тому же ортодоксальная теология старалась не идти путями историко-критических трактовок «богодухновенности», свойственных системному теоретизированию западных исповеданий. О несистемном изучении проблемы «богодухновенности» в Православии со всей определенностью писал прот. А. Князев: «И если Запад, вследствие своих интересов и своих исторических путей, имеет в настоящее время и догматические определения и целую богословскую литературу по вопросу о Богодухновенности Священного Писания, то на православном Востоке догмат о Богодухновенности священных книг еще ожидает своего исследователя» .

В начале 20 в. в православном богословии начались активные поиски четкого определения понятия «богодухновенность». Уже в статье П. Лепорского, написанной для «Православной богословской энциклопедии» (ПБЭ), отмечается наличие «чисто человеческого» элемента в Священном Писании, выразившегося в «присутствии разного рода неточностей – исторических, хронологических, топографических, равно и разногласий у священных писателей» . В данной статье автор склоняется к католическому вербализму дособорного периода. С бо́льшей ясностью и последовательностью проблема была поставлена профессором МДА С. Глаголевым. «Человеческий элемент в Библии велик, - заявил он в одной из своих лекций 1905 г., - Библия написана на языке человеческом, языке несовершенном, неустойчивом, изменяющемся. Божественная мысль в Библии изложена человеческим языком не только нации, эпохи, но языком индивидуума – языком Исайи, Иеремии, Павла, Иоанна. Определение богодухновенности должно свестись к тому, чтобы разграничить в Библии Божественный и человеческий факторы. Разрушительная работа людей по отношению к Библии – порча текста, интерполяции – понятна, поскольку богодухновенные писатели вносили в Библию свое положительное, определить это вполне едва ли возможно, и, думаю, что не будет ничего постыдного сознаться в неумении дать полное определение того чудесного факта, который называется Божественным Откровением" .

В отношении систематизации проблематики «богодухновенности» дореволюционная православная библеистика ограничилась критической аналитикой западноевропейских концепций «богодухновенности» в обстоятельных работах Д. С. Леонардова.

С точки зрения самостоятельной православной концептуализации термина «богодухновенность» мы далеко не продвинулись. Предложение, сделанное в энциклопедической статье П. И. Лепорским, понимать взаимодействие Божественного и человеческого в акте «богодухновенности» по аналогии взаимоотношения двух природ во Христе можно считать итоговым. Дальнейшее изучение проблемы требовало определить Библию как феномен богочеловеческий.

В постреволюционное время проблема «богодухновенности» обсуждалась в Парижской богословской школе. Поскольку и там дальше постановки проблемы дело не пошло, остается только констатировать 2 обозначившиеся позиции.

Важной вехой для поисков послужили тезисы профессора Правосл. богословского института в Париже Сове, представленные на I Конгрессе правосл. богословов (Афины, 1936). Согласно этим тезисам, Б. должна быть понимаема "в свете Халкидонского догмата о Богочеловечестве. Участие в написании Библии человеческого элемента с его ограниченностью объясняет особенности ветхозаветных книг как исторических источников, их ошибки, анахронизмы, к-рые могут быть исправлены внебиблейскими данными, обогатившими, особенно в последние десятилетия, историю Древнего Востока. Ложный апологетический взгляд на Библию как на энциклопедию исторических и естественных наук должен быть оставлен. Ветхозаветные боговдохновенные писатели - прежде всего богословы и вероучители" . Аналогичные мысли выразили на конгрессе и богословы Элладской Правосл. Церкви архим. Е. Антониадис и проф. Веллас.

Др. подход предложил прот. Г. Флоровский, отрицавший саму возможность построения такой теории: «Писания «богодухновенны», они – Слово Божие. Что такое «вдохновение Духа», мы никогда не сможем точно определить - здесь тайна. Мы не можем до конца понять, как именно «святые люди Божии» слышали Слово Господа, как смогли они выразить его словами собственного языка. Но в их человеческой передаче звучит голос Божий. Слово Божие в словах человеческих: здесь лежит тайна и чудо Библии» . Разногласия между двумя позициями снимаются, если рассматривать Халкидонский догмат как определяющий границы Богочеловеческой Тайны.

Общие установки, предложенные Б. И. Сове, были раскрыты и развиты Карташевым в его актовой речи 1944 в Свято-Сергиевском институте в Париже. А. В. Карташев исходил из мысли о примирении святоотеческого взгляда на Б. и критики библейской. "Поскольку и святоотеческая мысль утвердила положение о полноте действия естественной человеческой психики и об отражении ее в самих писаниях священных авторов, постольку догматически оправданы и узаконены и те методологические операции над текстом и содержанием Библии, которые требуются научным знанием. Критическая работа тут уместна потому, что она прилагается к подлежащему ее ведению человеческому элементу: он здесь полностью дан. Дан, ибо Библия есть не только Слово Божие, но и слово богочеловеческое. Стало быть, формула "Бог – автор священных книг" должна звучать как монофизитский уклон от нашего Халкидонского православия" .

А. В. Карташев указал на то, что мысль о связи Халкидонского догмата с Б. была выдвигаема и ранее, напр. в "Опыте правосл. догматического богословия" еп. Сильвестра. Заметим, что вслед за еп. Сильвестром ее повторил и П. Лепорский.

Ученик А. В. Карташева прот. А. Князев продолжил его исследования и, преодолевая соблазн вербализма, выдвинул в качестве ключа для понимания Б. правосл. идею синергизма, которая не была замечена католическими авторами дособорного периода. "Мы так же, как и католики, настаиваем на истине подлинного участия человека-писателя в деле написания Писания. Православному сознанию всегда была дорога истина о синергизме, или подлинном сотрудничестве Бога и человека. Православная Церковь распространяет догмат IV Вселенского Халкидонского собора о неразрывном, неразлучном соединении Божественной и человеческой природы в Богочеловеке на весь сложный комплекс отношений Бога и человека. Божество для православного сознания не упраздняет человечества не только во Христе, но всякий раз, когда Бог действует в человеке и через человека, последний сохраняет в своей самобытности всю свою свободу" .

На этом основании прот. А. Князев не считает возможным принять теорию о. Лагранжа, который сводил к минимуму роль человека в таинстве «богодухновенности». Правосл. богослов приводит пример, поясняющий его мысль: он ссылается на Лев 11:6, где сказано, что заяц отнесен к категории животных, жующих жвачку. Эта биологическая неточность "со всей очевидностью показывает, что дар богодухновенности не распространяется на все области человеческого знания, но ограничивается лишь областью знания о Боге и Его действий в мире". "По своему предмету свидетельство Писания может быть исключительно религиозным, т. е. относиться только к области, познание которой возможно лишь в порядке откровения свыше. Писание свидетельствует о Боге и о Его отношениях к миру, т. е. об истинах религиозных и метафизических; но оно совсем не призвано к свидетельству об истинах научных, т. е. о тех, которые доступны человеку на естественных путях познания" .

Библия, таким образом, есть одновременно и Слово Божие и слово человеческое. Откровение преломлялось в ней через призму личности ее авторов – живых людей, принадлежавших к определенным эпохам, испытавших на себе влияние окружающей среды, мышления и взглядов современников. Если в Быт 1,6 говорится о водах, "которые над твердью", – это означает не божественную истину, а космографию (представление о Вселенной) древних. Откровение не сообщает человеку научных данных. Оно, по словам современного православного библеиста прот. А. Князева, "передает духовный опыт на человеческом языке" . О том, что св. писатели сообразовывались с уровнем своей аудитории, говорит Сам Христос, поясняя, например, что Моисей разрешил развод из-за "жестокосердия" людей (Мф 19,8). Как говорит свт. Иоанн Златоуст, Бытописатель излагал историю миротворения "сообразуясь обычаю человеческому" (Беседы на Бытие, III,3).

Учитывая этот двуединый характер Писания, православные экзегеты толкователи стремятся углублять свое понимание самого духовного смысла Библии, не смущаясь встречающимися в ней неточностями исторического плана. При этом и сами эти неточности не должны быть расценены как простые человеческие ошибки. За ними может стоять высокое смысловое значение, которое проясняется благоговейной экзегезой. Библия относит строительство Вавилона ко времени задолго до Авраама (Быт 11:1 – 9), между тем установлено, что этот город возник приблизительно в эпоху Авраама. Но Писание учит нас не истории, а символически изображает одну из форм человеческой гордыни и обозначает обобщающим именем "Вавилон" саму парадигму империи-угнетательницы, в которой смешаны народы (в месопотамской фразеологии "сделать кого-то людьми одного языка" - значит покорить, подчинить их империи).

Итак, «богодухновенности» есть возвещаемая Церковью вера в то, что книги Библии написаны под воздействием Духа Божьего с сохранением человеческих особенностей ее авторов (язык, мышление, эпоха); причем «богодухновенности» проявляется в Откровении спасительных истин, в самом учении Слова Божьего.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Констатируя исторически сложившуюся неразрывную связь понятия «богодухновенности» с Писанием, нужно отметить, что собственное значение «богодухновенности» как способа получения Откровения необходимо ставит проблематику «богодухновенности» в контекст общих богословских вопросов Откровения. В связи с этим встает труднейший вопрос о «богодухновенности» вне рамок Писания – о возможности получения пророчеств в «постбиблейскую» эпоху. Однако письменное наследие св. отцов при всей их несомненной авторитетности не рассматривается наравне с Писанием как сочинения богодухновенные. Только утверждение тех или иных вероучительных положений, догматов на Вселенских Соборах с провозглашением отцами соборной формулы «изволилось Духу Святому и нам» должно быть признано за выражение Откровенной истины, а значит, позволяет подходить к ним с позиции «богодухновенности». В значительной степени трудности вопроса обусловлены тем, что удовлетворяющего всех определения понятия Предания в богословии до сих пор предложено не было. Возможности же получения пророчеств после завершения формирования библейского канона всегда воспринимались Церковью с настороженностью, поскольку, начиная с монтанизма, повышенный интерес к ним проявлялся именно в еретической среде. Фактически проблема перерастает в догматический вопрос о возможностях получения Откровения на исторических путях Церкви. Применение термина «богодухновенности» в данной области не является характерным, и библейский период следует выделять как особую, неповторимую, богодухновенную эпоху в деле получения и письменной фиксации Откровения.